Козни во власти и бунт в народе –
Все шелуха, порастет быльем.
Не был убийцей Буонарроти,
Не был лакеем и холуем.
Что ему сплетни, слухи, клеветы.
Он не привык дурака валять.
Гнев высочайший, святейшее вето…
- К черту вас всех – я иду ваять!
Кто откровенно, кто тихой сапой,
В душу художника в сапогах
Герцог, король, кардинал и папа…
Плебс и элита – стаи собак,
Лают и хают, кричат: - Изыди!
Псалмопевец твой наг, как Адам.
Эти слепцы красоты не видят,
Глядя на статуи, зрят лишь срам.
Тошно от пошлых, банальных истин
Братьев-монахов и братцев родных.
Знаю ведь, что ни резца, ни кисти
В жизни никто не держал средь них.
Папы сатрапы с князьями спелись,
Жалкий завистник строчил донос.
Влево шаг – ересь, и вправо – ересь.
Разве такому учил Христос?
Только и слышно: «Хотим шедевра!
Хоть и в копеечку нам влетит!»
Как тут дерзать, коль терзают нервы,
И, торопя, не спешат платить?!
Брань барабанит угроз капелью,
Снова тюрьмой и сумой грозят.
…Но покидает купол капеллы
Тот, Кто за всех живущих распят.
Входит к ваятелю в мастерскую,
Блещет сиянье над головой.
Трудится гений, рисует, рискует,
Жертвою ямы стать долговой.
Вот Он явился, юный и вечный.
Вздрогнул и кисть обронил старик.
Руки Господь возложил на плечи
И произнес: «Не страшись, твори!»