До времени срываться с круга
И плыть в пролетах галерей
От полусчастия недуга
До полусмерти декабрей,
От орхидейного миража
До сна папирусных зыбей
Под острым лезвием апаша,
Что всякого пера острей.
Здесь ни движения, ни звука,
Ни эха гулкой тишины.
И небо каменного слуха
Дрожит на линии волны.
И в руки вложенная флейта
Нема, как глиняный сосуд.
Ее наполнят пыльным летом
И за копейки продадут.
Придут немые разговоры,
Скупые жесты, ночь портьер,
Усталые тамбурмажоры,
Седые, мятые рантье.
Под мышкой скошенные лица,
И маски на манер лица.
И это будет длиться, длиться
Как продолженье без конца,
Как обретенье постоянства
На топкой грани тишины,
Где мертво зыбится пространство
Твоей трагической вины.