В гимнастерках,буденовках и портупеях,
Под обстрелом несчастной живой тишины,
Уползают в безвременье красные змеи,
Черной армии в алом слепые шуты...
Комиссары средь них,военспецы,аспиды,
В секте черного знамени лица без лиц,
Прошлых страшных времен земляки-ваххабиты,
Словно грязная тьма из разбитых глазниц.
Взвилась конница над эскадронами мертвых,
Сколько баб и ребят расстреляли шуты,
Оплетают гробы красной боли аорты,
На тачанках разбитых с клыками цветы...
Вон на камне стоит рыжий малый в опорках,
Он от пыток скончался в подземной тюрьме,
На ногах известь белая-страшная хлорка,
Голова вся изломанна в сером ремне.
Он ведь даже не знал за что судят беднягу,
Ведь отсталый умом,с малолетства один,
Расстреляли врагов за любовь и отвагу,
Только рыжему дали темниц карантин...
А таких как тот рыжий не счесть,не припомнить,
Есть средь них совсем дети,совсем пацаны,
Черной армии страшная черная копоть,
Над скудельницей нищей голодной страны.
А теперь на погостах смирнехонько так
Под крестами военного длинного гнета,
Натощак командир пожирает злой флаг,
На виду у погибших детей из народа...
И сожрать он не может тот флаг до конца,
Все жует и все травит плоть огненным ядом,
На погостах растет с кровью мертвых трава,
В гробах много глазных перестрелянных яблок...
Взвилась конницей алой над миром заря,
В роях мух война грязная мается стонет,
В церквях сирых молились слепцы за царя,
А за красную армию жгли колокольни...