* * *
Знаешь, мам, а ты ведь лучший мой
Поводырь, и каждый шаг твой – милость.
Оборотень лета стал зимой,
И любовь, как ветка, надломилась.
Вот опять стою я на краю
И, едва держась на слабых лапах,
Слепо тычусь в сторону твою,
Как котёнок – в материнский запах.
Знаю я, по льду сердец скользя
(Слава богу, мне уже не двадцать!),
Как умеют предавать друзья,
Продолжая льстить и улыбаться.
Я от них уже давно ушла б,
Да они – болотная, но почва.
А любимый… оказался слаб.
Это грубо, может быть, но – точно.
Слышишь, мам?!
Уж лучше ты не слышь,
Как душа, когда смеюсь я, стонет.
Я болота своего камыш,
Ветер перемен меня не тронет.
А ещё я думаю о том,
Что, куда б ни звал он, этот ветер,
Никогда нам не вернуть наш дом,
Потому что нет жильцов на свете.
Улетай и пылью не клуби –
Опоздал ты, милый, лет на десять…
Знаешь, мама: ты меня люби
И ещё, пожалуйста, надейся.
На моих завистников не злись:
Им моё ненастье – как пол-литра…
Лучше тихо Богу помолись –
У тебя получится молитва.
На фото: с мамой, Воркута, 1973