ДОПОЛНЕНИЕ
Сквозь многие десятилетия успешно прошла "пушкинская ясность стиха" в своём новом частичном воплощении в словесную ткань поэзии очередного талантливого последователя русской классической школы. Впрочем, и Пушкину, и Фофанову не был чужд и фантастический сюрреализм в творчестве, мистериальные тона и фантасмагорические настроения. Однако поразительная формульная точность слова, отшлифованность некоторых стихотворений и строф, доходящая до возможной степени совершенства, бесспорна, несравненна. Внутри эта математическая выверенность отнюдь не суха, но потрясающе богата, калейдоскопически разнообразна, стоит только взглянуть на произведение под несколько иным углом зрения, и новым открывшимся мысле-мирам не будет предела. Вот почему истинная классика в своих высотах восхищает и непрестанно напитывает читателя, способного воспринимать многоликую красоту поэтического слова. Читая вышеприведённые стихи, мы видим, слышим, чувствуем, как поёт слог, как лучистыми ожерельями образов украшается и созидается полотно художника-поэта, как вспыхивают звёзды-слова, на которых, по словам Александра Блока, столь многое держится. Мы видим как афористично концентрируется мысль, как в рамках миниатюры возникает целый небольшой мир, запоминающийся и живущий яркой и глубокой жизнью поэтического духа. Как и подобает настоящей поэзии, произведения Фофанова уводят читателя-собеседника к сопределью миров, в духовную область, в сверх-явь. Только могучая энергия истинного глагола способна на это, ибо её сила должна действовать, не может не окрылять тех, кто способен принять крылья. Мелодия и образ. Мысль и дух. В скрещении-синтезе этих векторо-плоскостей рождается четырёхмерность поэтического пространства, открытая и для дальнейшего роста, ибо духовность - это тот путь, тот все-портал, который ведёт путём деятельного совершенствования ко Творцу всего сущего по благодати. И этот путь бесконечен по своим аозможностям, ибо созидаем и питаем Источником безпредельной силы и разума.
Заря вечерняя, заря прощальная}
На небе ласковом тепло румянится…
{Дорога длинная, дорога дальняя,}
(Как лента] <синяя}, <пестрея}, тянется.
17 мая 1888
{СМЕРТЬ ШУТА}
{В смятеньи двор весёлый короля…
Всё мрачно в нём; владыка хмурит брови,
Молчит, печаль с пажами не деля,
Заговорит – досада в каждом слове…}
СОН
(Мне снилося]: (мы шли] по степи ароматной,
Кругом темнела ночь спокойная; вдали
Теснились груды скал. В лазури необъятной
Горели зёрна звёзд – светильники земли.
И чувствовали мы, что с нами кто-то рядом,
Чуть зримый, молодо, таинственно идёт;
Он не блистал красой и не блистал* нарядом,
[Он тих] и бледен был, как месяц в лоне вод.
(Нам было]* хорошо со спутником туманным,
Казалось, он сердца восторгом согревал;
Но вот шатнулся мрак шатром благоуханным,
И дымная роса [поднялася] [от скал]…
И спутник наш {<поплыл] [с ч]удесными тенями.
Он к небу {улетал}, в лазоревое дно,-
И там, где он исчез, – (как светлое] вино|
Лилась заря багряными струями…
Август 1888
<ХУДОЖНИК
Посвящается И.Е.Репину
Он {косный} холст волшебно оживлял
{Послушной} кистью перед нами…
Мы {видели моря, и кручи тёмных скал,
И стаи облаков, играющих <с в]олнами}.
Исполнен творчества, благоволя мечтам, БНР
Он всюду проникал своим духовным взором, БНР
И снова открывал внимающим глазам,
Всё то, что вечность закрывала флёром…>
Сентябрь 1888
<СТАНСЫ
(Слепая страсть, волнуется, живёт,
А мысль – (в тиши] лениво прозябает. ГР
И всё мы ждём от будничных забот,
Чего-то ждём… Чего? Никто не знает!}
А дни...
Дни движутся}>
Вечернее небо, лазурные воды,
В лиловом тумане почившая даль-
Всё дышит наитьем любви и свободы.
Но в этом чарующем лике природы
Читаю, как в книге, {свою же {печаль}.
1888
Посмотри: у пруда, где в прохладную тень
Зной струится сквозь ветки дрожащ[ие и]в,-
Реют мошки; {родил} их сверкающий день,
И умрут [они к ночи], мгновенье (прожив]…