Стучится мой друг дождливый,
Капли бьют и балкон, и навес.
Барабаны звучат со сливов,
Барабанит мой друг с небес.
Глядь наружу – он улицу моет,
И не видно сквозь воды полотно,
Как матом мой ливень кроет
Каждый третий, кто ему не родной.
Смотрю в окна, картинка – ложь:
Пейзаж града за ними плывет,
Взору с улицы комната – тож,
Словно стекла – бесцветный мёд.
Скажешь, капли те – пули, - суди!
Как предателя меня на расстрел!
Сам выйду к стене – не веди,
Сам себя расстрелять бы велел.
Я ведь как-то себе обещал
Быть дитем до скончания лет,
Отвечать на грехи только «нет» -
И слова свои не сдержал.
Я ведь как-то сказал себе,
Что никто не погасит искру,
Что в вечной и жуткой борьбе
Добра-зла – за добро умру.
Вот кофейная гуща – в пасти,
На зубах от улыбки хрустит.
Во паскудной наземной страсти
Главное – суметь отпустить.
Улыбка наиграна и перечерчена
У безумного шляпника и таких же дам.
Каждому встречному вечером
Я оскал за бесплатно дам.
А эмоции все делись…куда?
Улетели ль уже на юг?
Сейчас вина б, господа,
Чтоб вернуть мою горечь вьюг.
Мутит дымкою серый мой взор,
Во мне апатий идет разбой.
Нашелся бы этот вор,
Что рассудок унес с собой.
Смотрю в окна – пейзаж плывет,
Смотрю в зеркало – я плыву.
Ведь в холодный стеклянный лед
Обратили…моих глаз…синеву.