Друзья, начинаем голосование. На конкурс было принято 15 стихотворений. Читаем и выбираем от 2-ух до 7-ми произведений. Можно выбрать фаворита — ставьте "+" напротив номера этого произведения. /Это доп. балл этому стиху/
ВНИМАНИЕ!!В ЭТОТ РАЗ ГОЛОСУЕМ АНОНИМНО.
УЧАСТНИКИ СВОЙ ВЫБОР ВЫСЫЛАЮТ НА Е-МАЙЛ ВЕДУЩЕЙ:semdney3@mail.ru
----------
ГОСТЯМ ГОЛОСОВАТЬ МОЖНО рецензиями под этим постом. Просьба к участникам - во время голосования не комментировать выбор гостей.
----------------------------------------
Можете аргументировать свой выбор/не выбор — это необязательно, но было бы интересно послушать мнения.
Я опубликую после голосования мнения и выбор участников -отдельной рецой под этим постом.
--------------------------------------
НАПОМИНАЮ : голосование для участников обязательно, иначе они в случае победы, лишаются призового места и приза!
--------------------------------------
За себя голосовать нельзя.
Голосуем до 18:00 мск 05.08.2018
-----------
Также готовятся два экспертных обзора.
1. Острый мир
Совершенный человек всегда должен сохранять спокойствие духа, не давая страсти или мимолетным желаниям возмущать этот покой.(с)
Нет стороны окна,
если разбить стекло!
Острые дерзко обнять!
Не закричать!
Ком
плоти чужих пластмасс,
ставшей навек чужим.
Щурится сенсорный глаз –
смотрит
прицельно
в мир…
2.Погасший очаг
.
Ты бросал зажженный факел в здание,
а когда оно сгорело, садишься на развалины
и сокрушаешься о нем.
Мэри Шелли
.
Осенние листья – страницы альбома –
взлетают и кружат в воздушных потоках.
Незрячие окна холодного дома,
и грязная, в лужах, кривая дорога...
.
Так ярко горели слова на закате,
азартно трещали нескромные фразы.
Растаяли воском оковы объятий
под солнцем свободы, невидимым глазу.
.
Когда же сгорело последнее слово,
захлопнулась дверь, и посыпался пепел
из туч снегопадом тяжёлым свинцово.
И не было света внутри и на небе.
.
Дождём размываются краски, и кисти
рисуют туманно-белёсые фрески.
Промокли альбома осеннего листья,
на них силуэты бледны и не резки.
.
Погасший очаг опустевшего дома,
где нет ни огня, ни тепла, ни пространства.
Вздохнёшь – а в ответ шелестит невесомо
забытое давнее тёплое "Здравствуй!"
3.Ничего не пропадает
"Для исследования причины жизни
мы вынуждены обращаться сперва
к смерти" (Мэри Шелли «Франкенштейн,
или Современный Прометей»)
Ничего не сохранится -
ни события, ни лица,
ветер камни изотрёт -
быть былому небылицею.
Жизнь - горящая страница.
Прогоревшее - не в счёт...
Ничего не пропадает -
смерть своё пересчитает,
ей из этого потом,
по канонам несжигаемым
(чьи каноны - не узнаем),
собирать на жизнь геном.
4.****
«Мы стоим не пороге множества открытий, и единственной помехой является наша робость и леность.»(с)
«У меня нет друга, Маргарет; никого, кто мог бы разделить со мною радость, если мне суждено счастье успеха; никого, кто поддержал бы меня, если я паду духом. Правда, я буду поверять свои мысли бумаге; но она мало пригодна для передачи чувств. Мне нужно общество человека, который сочувствовал бы мне и понимал с полуслова.»(с)
– Мы на пороге множества открытий…
А внутренний мой мир постигнет кто?
Мне, Маргарет, важнее всех событий
Лишь человек, который как щитом
Загородит меня, коль пал я духом,
Поднимет кубок, будь я на коне,
И радость – пополам… и – меньше мука…
Та близость, словно мы одних кровей.
– Духовный мир у каждого – планета.
А ты пытался боль принять других?
Вокруг орбиты совершать ракетой
Полёт и думать с риском за двоих?
Родство такое таинству открытий,
Не повредит ничуть, друг милый мой,
Оно есть счастье, и других событий
Важнее не бывало под луной…
5. Папа может.
«Если вам действительно жаль меня, лишите меня чувств и памяти, превратите в ничто; если же вы этого не можете, исчезните и оставьте меня во тьме.» (с)
“Папа может!” - кричали они. Да, да, да.
Папа может - изучено - всё, что угодно.
Выпить водки бутылку без булки. Воздать
за любовь своим детям блевотиной. Сходу
взбить посуду, как смузи, о стены и пол.
Прополоть полки с книгами пыльным поленом.
По иконам ногами долбиться, что лбом
иной набожный. Лезвием ползать по венам.
Не суметь. По сусекам сыскать пистолет.
Зарядить без зазрения. Мчать на участок,
где в день выборов кипами маме в толпе
бюллетени раздать случай выпал. Впечатать
пару пуль в никуда, жадно целясь в жену.
От охранника в брюхо поймать их ответно.
Залатать. И на зоне с прожженными джин
из заварки варить. В нужник прятать предметы.
Вшам шкатулки из хлеба на память творить.
Ждать свиданки. Сжирать при родне передачки.
И квадраты дворов, как свои алтари,
дважды в день обходить. Дочерям в передачах
низкопробных не пробуйте то показать.
Они мёрзли зимой в куртках в голой квартире.
Они ели конфеты раз в месяц. А мать
почему-то их папку взяла и простила.
Мне исполнилось семь. Мы бежали с сестрой
по сугробам от папы в лихой лихорадке,
спрятав кошку в шкафу. Нет, меня не трясло –
я не верила, что это всё было правдой.
6. Ойкумена*
.
...в жизни путешественника наряду с удовольствиями
существует много невзгод. Ведь он постоянно находится
в напряжении, и едва начинает отдыхать, как вынужден
покинуть ставшие приятными места в поисках чего-то
нового, что снова занимает его внимание, а затем в свою
очередь отказываться и от этого ради других новинок.
Мэри Шелли
Ойкумена богата на чудеса,
где и тайны древние, и красоты.
Я, колёса меняя на паруса,
поезда меняя на самолёты,
устремлялся в пустыню искать обман
деревень потёмкинско-бедуинских.
И мелькали Каир, Тель-Авив, Амман,
хороводом – храмы и обелиски.
От сафари из Африки и на дно,
где кораллы, в золото пляжей Гоа.
Словно глобус раскручивал мир цветной:
карнавалы, маски, каналы, горы...
Я из моря Мёртвого да в океан,
от арабов к туркам, болгарам, грекам.
И монеты горстями в моря кидал,
и сплавлялся даже по горным рекам.
Помню камни Помпей и песок пустынь.
сладкий вкус воды из фонтанов Рима,
автобаны и питерские мосты...
Всё, что видел, просто неповторимо.
И пока есть возможность и силы есть,
буду дальше ехать, лететь и плавать.
В нашем мире так много прекрасных мест,
всё запишет в быстрых нейронах память.
* освоенная человеком часть мира, обитаемая Вселенная.
7.Домой!
Свежий воздух и яркое солнце почти всегда
восстанавливали в какой-то степени мой душевный покой.
М. Шелли
Безумные вопросы бытия –
не пёрышко.
И навалились разом.
И так легко случайно потерять
свой ослабевший, но пока что разум.
Подсчётом ям подвеска занята,
с обочин борщевик в поля уходит.
Машина мчит в село моё, а там
найду себя в саду и огороде.
Примерит тело солнечный загар,
а чистый воздух голову закружит.
Там речка от задворки в двух шагах
и овощи на завтрак и на ужин.
В колодце очень вкусная вода.
А чай из самовара! А варенье!
И убегают в панике года,
и ангелы садятся на колени.
Я знаю, что меня там ждут всегда
И добрым словом душу успокоят.
Она опять научится летать…
Да где ещё возможно вот такое?
Меня простят, что не звонил давно,
что приезжал последний раз на пасху.
Нальют малины сладкое вино,
уложат спать, укутывая лаской.
И будет сон, как в детстве, невесом,
разбудит утро птицами и светом.
А солнце – золотое колесо –
Помчит меня за уходящим летом.
8. Душа твоя...
«В моей душе живет нечто непонятное мне самому.»(с)
Душа твоя — любовный водоём,
где водомерок дерзкое скольженье,
бестыжий рыбий шёпот день за днём
и ночью стрекозиное круженье...
А где-то там на самом дне страстей
как будто скрытый за семью замками
томится одержимый Франкенштейн,
усердно оживляя злую память.
9. До морковкина заговенья
Мы можем спать — и мучиться во сне,
Мы можем встать — и пустяком терзаться,
(Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей»)
Ты меня никогда не разбудишь –
Сон смотрю про морковки говенье –
Здесь какие-то странные люди
Овощам идут в угощенье...
Что, мои все ужастики вздор?
Просыпаться смотреть на затменье?
Да Луну твою - съел помидор!!!
В этом нет никакого сомненья.
10.Волчица.
Пролог.
«Ты бросал зажженный факел в здание, а когда оно сгорело,
садишься на развалины и сокрушаешься о нем.»
Мэри Шелли
«Франкенштейн, или Современный Прометей».
Огонь смывает все грехи…
Твоя любовь была похожа
На вдохновенные стихи,
Что, сокровенны и легки,
Снуют мурашками на коже.
А я, счастливый иль несчастный,
Погрязший в сладостных мечтах,
Не замечал в девице страстной,
Ни цвет ногтей кроваво-красный,
Ни вкус полыни на губах.
Лишь полуночное светило
Огни заката гнало прочь,
Звала неведомая сила.
Ты незаметно уходила
Волчицей в пасмурную ночь.
И возвращалась утром ранним,
Едва забрезжит солнца свет.
Я часто видел, как в дурмане,
Скользящий в утреннем тумане
Твой обнажённый силуэт.
В слепом окошке промелькнула,
Привычно вызвав в сердце жар.
В глазах мелькает жерло дула.
Вмиг серебро перечеркнуло
Мой затянувшийся кошмар.
Уютный дом среди чащобы,
Где я читал тебе стихи,
Где жить с тобой мечтал до гроба -
Кровавая обитель злобы!
…Огонь смывает все грехи.
11. Дружба детства всех других живее
Друзья детства, даже когда они не пленяют вас
исключительными достоинствами, имеют над нашей
душой власть, какая редко достается друзьям позднейших лет.
(Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей»)
Когда наивность детства на излёте,
поймёте инь и янь - куда вам деться?!
И друга навсегда себе найдёте,
нет, не лелеять пустяки амбиций,
а просто, чтобы с кем-то поделиться
эмоциями раненого сердца.
Прошла влюблённость первая, как будто?!
Судьба всех разбросала не жалея.
Не меркнет связь душевного дебюта -
тогда друг другу поверяли боли
и чувства чистые, не траченные молью.
С ней дружба детства всех других живее.
12.Верные секунды
«Свежий воздух и яркое солнце почти всегда восстанавливали в какой-то степени мой душевный покой.»(с)
«Счас-тли-вой фа-зы!» –
звонкая пичуга
затинькала на груше вечерком
и юркнула с попутными лучами,
кивнув для пущей веры хохолком!
Перекрестился робот:
— Чудо,
вижу чудо,
вернее слышал
несколько секунд…»
Колокола сомнений замигали:
— Вернись,
налей ещё разок по нотам
вдруг ставшего понятным языка –
клянусь, по-доброму,
я ученик хороший,
touch-pad сломаю,
чтобы петь с листа!
…свистела вдалеке чужая музыка.
Программы зависали и логи’-
стика…
стекали слёзы или копоть
сжимала герцами процессорную грусть –
любовный вирус –
змей по всем канонам –
эмоций яблоками
пожирал "винду"…
13.Слёзное
«Самый ветер нашептывал
мне что-то утешительное,
и природа с материнскою
лаской уговаривала больше не плакать.»
Мэри Шелли «Франкенштейн»
Если слезами плачут лошади и собаки,
Им страданья смягчают,
их утешают, гладят.
Может быть, – всё легенды, фантазии, бредни, враки?
Много ль у боли влаги?
Я, словно пёс бездомный, стану скулить без слёз и
ветру подставлю щёки,
не побоюсь пощёчин.
Что-то меня утешит вовремя или поздно
в коконе жгучей ночи:
гибкость плакучей ивы и белизна берёзы,
капли дождя в тумане,
прочее всё, что лечит.
Я не рыдаю больше, я подавляю слёзы.
Кому от этого легче?
14.Всё тебе
«Пусть бы человек жил со мной
в согласии и дружбе; тогда вместо
зла я осыпал бы его всеми благами
и со слезами благодарил бы только за то,
что он принимает их.»
/ Мэри Шелли «Франкенштейн»/
Я выберусь на свет, чтоб не в тени таиться.
Я печку растоплю, я кухню побелю,
заботой окружу, шепну «люблю, люблю»,
в двух вёдрах притащу водицы из криницы.
И всюду тишина и не жужжит пчела,
и не скрипит пила, трамвай не тарахтит.
Каких ты хочешь благ на жизненном пути?
Бетховен и Шопен
пускай во всех
углах
звучат… а Холмс грустит без дел на Бейкер-стрит.
Убийства лишь у тех – в глуши других планет,
а здесь коварства нет и пистолетов нет,
и множество утех. Вслух каждый говорит
любезные слова с шести часов утра,
чтоб комплемент готов был сотрясти пространство
и наполнял весь мир с завидным постоянством.
И яства на столе,
без примеси
отрав.
15.Кружится лето яркой стрекозой...
«Мы можем спать — и мучиться во сне,
Мы можем встать — и пустяком терзаться,
Мы можем тосковать наедине,
Махнуть на все рукою, развлекаться, —
Всего проходит краткая пора,
И все возьмет таинственная чаща;
Сегодня не похоже на вчера,
И лишь Изменчивость непреходяща.»(с)
Кружится лето яркой стрекозой
Перед дождем и сильною грозой,
А белая кувшинка на пруду
Похожа на вечернюю звезду.
На берегу коварная лиса,
Слегка прикрыв раскосые глаза,
Мечтает взять луну как сувенир,
Ведь думает она, что это сыр.
"Мы можем тосковать наедине", -
Лягушки изумрудные на пне
Поют красиво, хоть и мимо нот
И водят с мотыльками хоровод.