страстовары
были были, их с мёдом пилы пилили,
ёжики жили, ёжились, нежились,
и нежилые заснеживались, словно картины,
и выставлялись товарами страсти наварами,
мы помолодели, а ведь спорили старыми,
мы собирались, читали стихи, мы словно плыли,
мы относились не особенно вежливо,
но, особенно, мы не учитывали, что дементьев умрёт -
он был бульдозером поэтической тракторной выставки,
- теперь друг есенина, высоцкого, мб, даже троцкого,
он не калечил рождественского и вознесенского,
он был советским, доносчиком, сексотом,
предателем, комсомольским охранником,
и в память его теперь рядом с пушкиным
на пьедестале пластмассовом этого стихотворчества массового
встанет фигура, убившая шестидесятые, вместе с семидесятыми и восьмидесятыми,
- нам будут проповедовать: это виновны товарищи политбюратели,
а режиссёры, издатели, редакторы - послушные слуги,
втайне сочувствующие истинным художникам,
лишь по обязанности их отправляющие в небытие, отстраняющие от народа,
но и сегодня в их апологетике страшная гниль, истлевающая души
русских простых человеков, продолжает бесчеловечное псевдоискусство,
грустно... до первой трагедии - да, грустно,
и мир стихотворцев расколется после следующей потери,
кто-то помолится, скажет: а нехер ему было пить и колоться, -
читал бы стихим деменьева и ему бы последовал -
жил бы пусть и не в роскоши -
но у рублёвки, степенно критикуя капитализм, собирая рубли вместо совести,
- славят высоцкого свиньи зажравшиеся, себя видя волками за флажками,
поэты! не берите брильянты с грязных рук, если вы не убили в себе боль,
небо вам перестанет теплом исцеления возвращать потери, которые невозвратны,
поэты... оставайтесь поэтами.
***