Если время крутнуть
в направленье обратном,
Хоть рожден был в другой, не военной поре,
Это я умирал в Ленинграде блокадном,
В той голодной зиме, ледяном декабре.
И не умер, а после по Ладоге вешней,
По кипящей воде, по кровавой шуге,
Только чудом пробился из дали кромешной,
Чтобы жить по-сиротски в чужом городке.
То, конечно же, мамино страшное детство,
Безысходность воистину адовых дней,
Жизнь моя
мне от мамы досталась в наследство,
Ну а горе и боль оставались при ней.
Понимаю теперь я: ничто не забылось, –
Может разве такое уйти в забытье?
Помню, мама ночами тихонько молилась
За меня… Как теперь я молюсь за нее.