О точной дате спрашивать напрасно,
На это не могу я дать ответ.
Прошло, быть может, лет так полтораста,
Не больше. Может, чуть поменьше лет.
Исчезло многое в минувшего тумане,
И точно не узнать, в какой же год,
Но у причала в Новом Орлеане
Пришвартовался русский пароход.
Бросая взгляд надменный из под шляпы,
И кровью голубой своей гордясь,
Спускается, не торопясь, по трапу
Жандармский ротмистр Охр...елов, князь.
От праведных трудов своих усталый, –
Попробуйте вы всех смутьянов взять! –
Взяв долгий отпуск, бравый этот малый
Решил по Миссисипи погулять.
И, отдохнув в гостинице немного,
Преодолев рутину разных дел,
Сам он себе сказал довольно: "С Богом!"
И на речное судно пересел.
Не задавайте нудные вопросы!
Как назывался транспорт пресных вод?
Не меньше, чем в три сажени колёса.
Ну, словом, был добротный пароход!
Он запыхтел и плицами* зашлёпал,
Вверх по течению отчалив в дальний путь.
Леса, природа. Это не Европа!
И свежий ветер обдувает грудь.
Но вот вокруг...сомнительные рожи,
Им незнаком, пожалуй, этикет.
Разбойники? Пожалуй, что похоже!
Почтения и тени к князю нет!
Вот подошёл один, сказав: " Эй, парень!
Скажи-ка, ты, случайно, не поляк?"
Князь съёжился, как кипятком ошпарен,
В глазах сгустился непроглядный мрак.
Весь сократился мир до щели узкой,
Как будто он дубиной оглушён.
Сквозь зубы, отвернувшись, по французски,
Он процедил в ответ чуть слышно: "Non"**.
А собеседник лишь пожал плечами.
Он с виду прост был, хоть лицом суров.
С презрительной усмешкой, со словами
Он отошёл известными: "Пся крёв!"***
Но что повергло ротмистра в страданье?
За борт, боится, вышвырнет нахал!
Недавно было польское восстанье.
Допрос, побои...Он его узнал?!
И ротмистр на глаза надвинул шляпу,
Судьбу не уставая проклинать.
Как удалось с сибирского этапа
Проклятому Ковальскому бежать?
Но скоро на душе прошло ненастье,
Рассеялся холодный, липкий мрак,
Когда у фермы небольшой, на счастье,
Сошёл тогда избитый им поляк.
Глаза Господь отвёл той ляшской крысе,
А, может, пьяный их застил туман?
И вот уже наш ротмистр в Сент-Луисе,
Заходит пообедать в ресторан.
А там всё та же публика такая,
Манер не знает тонких, произвол!
Ковбой с ним рядом, виски запивая
Обед, вдруг ноги водрузил на стол!
И мерзость выдержать не смог такую
Князей потомок, благородный князь,
Немедленно встал в стойку боевую.
Сейчас он воспитает эту грязь!
Расправив гордо княжеские плечи,
Из-за стола во весь свой рост он встал,
И гневные на этих янки речи
Обрушились, как грозный, бурный шквал!
"Такая здесь хвалёная свобода?!
И вы, убогие, гордитесь ей?
Порядок наш бы вашему народу!
Забыли бы обычаи свиней!"
Глядели на него с недоуменьем,
В глазах вопрос: "А что за идиот?"
И вдруг один поднялся, и с презреньем
Сказал: "А свой то вы, родной народ
Во что, скажите, ротмистр, превратили?"
Сказал на чистом русском языке.
Кудрявцев?! Он давно...в могиле,
В Сибири, в диком снежном далеке?!
Ошибка. Он, как тот поляк проклятый,
И степь преодолел и дикий лес.
Застыл князь, будто Иисус распятый,
Сойдя с креста, вдруг перед ним воскрес.
Студент смеётся: "Пёс собачьей свиты,
Узнал? Не сомневайся, это я.
Встал из могилы, якобы убитый.
Гордишься чем, дворянская свинья?!
Гордишься тем, что в русских сёлах люди
Ютятся в жалких избах, как в хлевах?
А этим тоже ты гордиться будешь,
Осёл дворянский, что народ в лаптях?
Читать, писать крестьяне не умеют,
И тля чиновная три шкуры с них дерёт.
И эта тварь ещё гордиться смеет,
Что в грязь втоптала бедный наш народ?!
Земля-то клад, да вот живётся трудно
Кормильцу пахарю сегодня, как и встарь,
И я тебе скажу сейчас прилюдно,
Что все вы крысы, крыса и ваш царь!"
Как вишня, ротмистра лицо побагровело,
В недобрую глаза сомкнулись щель:
"Я здесь не властен! Раз такое дело,
Коль вы не трус, извольте на дуэль!"
Студент в лицо жандарму рассмеялся,
Презренья огоньки в глубинах глаз:
"Смотри-ка, дворянин развоевался!
А если бы ваш кучер вызвал вас?" –
"Позвольте, сударь! Что за чушь такая!
Кто с правилами чести не знаком,
Сказать лишь может, глупость утверждая
Такую, чтоб мне драться с мужиком!" –
"Я, сударь, не бездельничал в Париже,
Судьба моя не ваша, нелегка.
Но вас, осёл, себя считаю ниже,
Так, как сочли вы ниже мужика!"
Тут князя затрясло от возмущенья,
Не знает ротмистр, что в ответ сказать.
"Но как же, сударь, удовлетворенье
Должны вы по законам чести дать!"
"Ага, свинья, законы вспомнил чести! –
Кудрявцев с гневом прокричал в ответ, –
Меня по ним ты бил, подлец?! Лет двести,
Да все пятьсот у вас, псов, чести нет!"
За шиворот схватил он князя грубо,
Мелькнул его увесистый кулак,
И ротмистр с кровью выплюнул и зубы.
"Удовлетворён теперь, народа враг?"
В глаза ему он с ненавистью плюнул,
И крошки все, что осыпали стол,
В разбитую жандарма морду сдунул,
И, расплатившись за еду, ушёл...
А утром ранним наш жандарм побитый,
Под шляпой маскируя свой абрис,
На первое поспешно сел корыто,
И дёру дал по Миссисипи вниз.
*Плица – лопасть пароходного колеса.
**Non – фр. "нет".
***Пся крёв – польское выражение, по смыслу "собачья родня".