Грустных снов моих жилец-виновник,
дом, печаль мою не продолжай.
В ней садовой классикой крыжовник
затевал янтарный урожай.
В ней кругом тяготы огородника:
всё труды, заботы, и...авось.
Сизая копна пузыреплодника
у калитки, что с замками врозь.
Дом качали тёплые туманы,
прибивая к стёклам мотыльков.
Набивал он полные карманы
стружек, щепок, шишек, угольков -
самоварничать любил. Труба пыхтела,
в лес тянулся стружечный дымок.
Был глубок дом жизнью, крепок телом.
Жалок не был если стыл и мок.
А когда в крапиве рейдовал,
уводил с дороги волны жгучие,
и наплывы злые и колючие
отступали - спуску не давал.
Пуст зимой, он делал, что хотел.
В батареи дул, фрамугой клацал,
грыз крыльцом сугроб, засовом бряцал,
инеем сиреневым хрустел.
Он звенел в конце семидесятых.
Филантроп, радетель, добродей.
Он прощал, когда нас, как пернатых,
прочь гнала любовь. Как всех людей.
Бредя правотой, других не слыша,
со своею подлостью на "ты" -
не с нуля, и не под этой крышей
корешок рождён недоброты.
От тоски скатились в фарисейство.
Не спешат к нам навыки души.
Дом мой, род мой, кровь моя, семейство...
скрип крыльца в полуночной тиши.