(предыдущая глава из романа «Миледи и все, все, все»
«Ревную вас! И чем я виноват?»
http://www.stihi.ru/2018/08/06/2447)
– …Известное о вас, увы, не бред.
Ум дьявольский! Не женский тут умишко!
О вас не вами пишется портрет
и вы на нём тигрица, а не мышка!
А я – не детка в писаных штанишках.
Забыли?! В рамках мер ли сатанинских
я выдал, Афродита, вам патент?!
Мой действенный для вас по гроб ответ
в идеях дан высоких, а не в низких.
Иначе делу лишь ущерб и вред.
Вы в ставке кардинала, а не рохли!
Не делайте зря вид, что вы продрогли!
Запасы ваших сил не сочтены,
все ваши сверхспособности – в тени.
Вот вы ещё в болоте не намокли,
а я взмок весь от вас! Не наобум
назвали ведьмой вас, устроив бум.
Отчёт ваш, Афродита, и намёки
на вас мне от других… изводят ум!
Я довод против вас имею вящий, –
игра де Ришелье в условный гнев
во гнев оборотилась настоящий. –
Жестокость ваша вовсе ведь не блеф.
Вы думали, у вас всё шито-крыто,
но мне на вас доносы шли все дни…
…Мрут гугеноты… но уж главари-то
давно должны быть вами сведены
в могилу, иль на плаху. Где они?!
Шокирован я вами, Афродита!
Всю ночь анализировал ваш путь.
Впустую навели на город жуть, –
его преосвященство нарочито
был с ней немногословен и чуть-чуть
над дамой не устроил личный суд…
…Богиней называть её безбожно?
По рвению Души, или побочно
кто ярче о красе её изрёк?..
Слилась с ней красота насколько прочно?
Оплакивать красу ещё не срок,
а ею торговать легко досрочно.
Лицо мадам (о теле – между строк)
свежо и ослепительно молочно.
Прекрасная от темечка до ног
красотка улыбнулась: – Невдомёк,
зачем бодаться взорами нам молча.
Ваш взор от неприязни недалёк.
Глядите гневно в оба глаза – волк!
Былая нежность впредь неправомочна?!
Ах, монсеньор, ваш пыл меня завлёк!
Вы были влюблены в меня заочно.
– Не млеть от красоты я дал зарок.
Всё в клочья! Не цепляюсь я за клочья.
Влюбляясь, не просил любви в залог.
Этап восторга для меня закончен.
– В вас голос кавалера зря замолк...
– Себе мы чувства разве что щекочем.
На плоть свою повесил я замОк.
За вашей красотой не став охочим,
духовный ваш отец, никак не отчим,
я дал вам, Афродита, всё, что мог.
Лишь мудрость наставлений. Не клинок!
Теперь же духовник во мне примолк.
Смотрю, к чему дебют ваш приурочен.
Кровавый путь ваш… несколько порочен.
Вы что… дрожите? Ну, так камелёк
согреет плоть… – А душу, между прочим,
мне грел де Вард! – Жаль, спёкся он… милок...
...Зачем вы прибедняетесь? Воочию
для вас ведь даже самой тёмной ночью
трясина – незначительный мирок!
Найдёте, где пройти, где приводниться.
Вы, Афродита, супер проводница,
когда в судьбе стоит на стрёме Рок!
Успехи ваши – тёмная страница
настолько, что я буду с вами строг!
Какая, Афродита, вы срамница!
Взамен души слоёный в вас пирог! –
прелат вздохнул. – Мне впору усомниться,
что ваша суть не встала поперёк…
Как можно к демонизму прицениться
и как вам стал не чужд любой порок?!
И как… не ясно, в чьих руках синица,
но в прошлом далеко не озорница –
нет, спрашиваю вас я не в упрёк –
успели вы в такой короткий срок
так резко, Афродита, измениться?
Взор, речь, жаргон, намёки на порок
в себе несёте через мой порог…
Пусть поводов пугаться, вроде, мало,
в свой адрес в этот день от кардинала
красотка не ждала ничуть добра.
Прелат, чья голова была мудра,
понять дал, что есть повод волноваться.
Он, как актёр, не жаждущий оваций,
и вкрадчивых любитель интонаций,
воспитанницу спрашивал с утра,
в глаза ей проницательно смотря:
– Наверно, вы не знали, Афродита?
Мой пленник не считал, что я, чморя
его как личность, мучил в смысле быта…
Зачем же отпустили, дочь моя,
вы тайно, своевольно де Бриенна
на бойню из нетягостного плена?
Мои сужденья вам до фонаря?
А тот, кому бежать-то было ленно,
уполз и скрылся, а его нора
до сей поры, увы, мне недоступна.
Коль ваше своеволие преступно…
– О чём вы, монсеньор, не поняла.
В ответе я за все его деянья.
Пусть де Бриенн не с вами тут, но я
ходы его продумала заранье,
ведь он ещё и мой агент влиянья.
И просто продолжаю не с ноля
я, вместе с ним туда-сюда снуя,
все отношенья в интересах дела.
– Да вы шпионка без году неделя
и столько дней уже по горло сыт
я вашим своевольем! Нас рознит
не только лишь ответственности чувство,
но и большой стратегии искусство.
– Доверьтесь мне всецело, монсеньор!
Не в пользу гугенотов осень, мор
сопутствуют осаде Ла-Рошели.
И пагубно для них моё решенье
вернуть им генерала: он агент
наш с вами, а не беглый инсургент.
– Возможно, Афродита, ваши планы
моей и не заслуживают брани…
* * *
– …Нападки ваши пусть идут на спад!
В докладах ваших, Жозеф, море яда!
Мы разве не единая плеяда?
Пусть дама внешне ангел, то есть клад,
мы все в делах! Мне с ней не до услад!
рассчитывая спор вести приватно,
его преосвященство вышел в сад
и Жозефу стал шёпотом внушать. –
И в чём же Афродита виновата?!
Мой друг, ну полно краски вам сгущать!
Я вижу, вы излишне к ней предвзяты.
Заочно грязи вылили ушат!
– Я ведьму раскусил не час назад!
Душа, чай, не слепа! А уж глаза-то…
– Имеем дело мы, бьюсь об заклад,
с натурой чёрно-белой, полосатой.
– Она послушна в яростных делах
Лишь кукловоду с лапой волосатой,
с рогами и с копытами, на страх
свидетелям! Мы произвол осадой
творим лишь чуть на ратном рубеже,
в отличии от вашей протеже!
Ваш выбор констатирую с досадой!
И вот о ней моё вам резюме:
плутовка то, что было на уме,
теперь реализует тут по полной,
побив нас с вами картою краплёной.
Прелат не оценил в словах изыск,
обиделся на речи друга жутко,
поддался гневу, но не поднял визг.
Из уст его ответ звучал, как шутка:
– О ней, пока ещё не пьян я вдрызг,
себе сам отдаю отчёт я чутко:
присущи красота, ум, удаль, риск.
– Шпионка не лишила ль вас рассудка?!
Тогда продолжим. ЖАЛОСТЬ, удались!
Надеюсь, дискутируя, на приз,
которым станет ваша мне уступка:
анализ на суде её поступка, –
тост серый кардинал зажал, но грыз
хозяина нотациями складно:
– Пускай, мы с вами оба толерантны,
но в контрах кое с кем я из актрис
и ей готов за каждый мстить сюрприз.
Надеюсь обрести в себе таланты
впредь упреждать любой её каприз.
Тюремной закажу ей впрок баланды.
Следя за ней, сам прыгну на карниз,
а если надоест коситься вниз,
за плинтус влезу, как ангина в гланды,
о чём вам дам отчётный меморандум.
– Дух в штабе вряд ли станет здоровей,
а вы при этом – вряд ли толерантней…
На мне камзол военный сел ровней,
чем красная сутана. Вид парадный
позволит мне, как можно солоней,
писать о шпионаже меморандум.
Впишу туда вас с именем Тарантул, –
певуч и ликом сер, как соловей,
хозяин, оставаясь златоустом,
стал нервно разминать все пальцы с хрустом,
от гнева становясь всё розовей:
– Ужель измену видите за ней?
Иль новым пожелали стать Прокрустом
для дамы, что по долгу вас умней?
– Измены – море! – Я не утоплюсь там!
Мне главное – итог, уразумей
я даже чью-то тягу к чуждым нуждам.
Отчасти чей-то норов не обуздан,
но это помогает разом ей
самой врагов обуздывать не бюстом.
– Ну да, не оттенит её, допустим,
блеск званных вечеров и ассамблей.
Шпионка вновь уверена в себе:
и может нас оценивать цинично:
простив грех раз, простят ей и вторично.
Но зорки Небеса к любой судьбе, –
тут собеседник хмыкнул иронично. –
А ежели по-божески этично
они за прегрешенья веско мстят,
грехи не гугеноты ль ей скостят?
– Избегнем в наговорах соучастья.
– Мне знать её, как вы, не дал Бог счастья.
– А что? В ней разве грудь не брОска? Зад?
– Сказать, что Афродита лишь отчасти
плутовка, значит вовсе не сказать.
К злословию всегда найдутся пасти.
Надеюсь, вы для дамы не опасны –
способны позитив в ней распознать.
Сомнительные домыслы напрасны.
Когда-нибудь пополню ею знать.
Она достойна партии высокой,
я склонен ей доверье оказать.
Она – послушный мне, но гордый сокол.
Её я знаю, как свою ладонь, –
прелат для друга образ дамы сОткал,
заверив, что наивной, молодой
и чистой в дом пришла она красоткой.
– Не стану обсуждать её юдоль,
однако, не внушив стези ей чёткой,
Арманд, вы потеряли свой контроль
над этой своенравной сумасбродкой.
За всё неблагодарный вам платёж!
– Порой не всё то правда, что не ложь,
когда округло то, что с виду плоско.
Не всё-то с Афродитою так просто:
уж очень изменил её внедрёж…
Выходит, что былого не вернёшь.
– Во Франции воистину апостол
вы веры нашей! Но среди вельмож
стать первым тоже было невтерпёж.
А с девкою не справились вы что ж?
Она – самостоятельная вдосталь –
вершина самодурства, а не остов
покорности былой вам. Задран нос?
– Влияет новый образ жизни чёртов.
Шуршит моя шпионка, на износ.
– Как платьица срывает мужичьё с дев,
так я бы с Афродиты… чтоб всерьёз
зад выпороть, а девку сдать в обоз!
– А что о де Бриенне, отче Жозеф,
хотите вы добавить, нам в укор,
успев побагроветь, как помидор?
– Я очень сомневаюсь, что ваш отзыв
его обратно к нам воспримет он
послушно. Для него же моветон
служить врагам его исконной веры.
Мы ж для него паписты-изуверы,
а большая часть Франции – притон!
Пусть мы считаем этот бред наветом,
взращённый в прошлом именно на этом,
беглец наш – в лучшем случае притом –
способен нынче стать двойным агентом,
водить нас за нос в сложном и простом,
оставшись, ясно чьим, апологетом.
Считаю беглеца врагом отпетым…
(продолжение в http://www.stihi.ru/2018/08/12/2181)