Сполохи над морем далёкой грозы
нередки в июньскую пору.
С упорством тугой виноградной лозы
жизнь ищет шпалеру, опору.
Так мир наш устроен не нами и нам
негоже роптать, неуместно:
ты веришь цветным увлекательным снам,
я верю пророческим текстам.
Я вижу сосну на отвесной скале,
и думаю, это ль не чудо?
Откуда малиновый звон в хрустале?
В смоле этой солнце откуда?
И как на скале ей живётся? Она
стоит, думать мне помогая:
пляж смыла на днях штормовая волна,
вернула нам пляжик другая.
А зори несут изумительный свет
и шёпот, и трели, и вздохи,
и в мире гармонию ищет поэт,
считая над морем сполохи.
Его осудить может, впрочем, любой,
не кормят, мол, рифмы и мысли;
а ведь без стихов и любовь – не любовь,
в большом человеческом смысле.
Движенья души, чем ещё показать,
нет в мире покоя поэту:
строка зацепилась за мысль, что лоза,
и тянется к истине, к свету.
Элегии, оды пылятся в столе,
нечитанны публикой местной,
поэт, как сосна на отвесной скале,
питается манной небесной.
И только сполохи далёкой грозы
всё шепчут, бродя по простору,
что надо учиться упорству лозы,
коль выпало жить в эту пору…