I
Мне снова бросят: «Душу не трави»,
Но не услышат ложного посула:
Опять я вспомнил юность без любви,
Опять на сердце холодом пахнуло.
В те дни Москва не верила слезам,
Верна своей излюбленной привычке.
Не приоткрыл дверей своих Сезам:
Не помогли ни просьбы, ни отмычки.
Тогда никто не выглянул на стук,
Никто не сдвинул крепкие затворы,
И сколько я один бродил вокруг,
Ища напрасно в ком-нибудь опоры!
Но вот покрылась толщей ледяной,
Как навсегда погубленные всходы,
Чудная юность, проклятая мной,
Ее мечты, надежды и невзгоды.
Я счастлив тем, что ей возврата нет.
Так после ночи тягостно-бессонной
Дарует радость пасмурный рассвет
И отзвук дня, глухой и отдаленный.
II
Разжала ночь свои объятия,
Клубится утренняя мгла,
И на распутье тень распятия
Вершиной к западу легла.
В душе умолкли песни Шумана,
Как отголосок вешних гроз,
И все, что было передумано,
Легко в стихи перелилось.
Где совершалось всесожжение,
Угас огонь, что сердце сжег,
И тем печальней и блаженнее
Глядеть, как падает снежок.
Не просто так о камни сточены
Сто пар железных башмаков:
Я странно медлю у обочины,
Хоть к путешествиям готов.
По тропам тем, что вам неведомы,
Ища затерянный портал,
В борьбе с немыслимыми бедами
О, как я долго проплутал!
Давно пора в иную сторону,
И, встретив новую зарю,
Кивну всеведущему ворону
И не однажды повторю:
— Былое грязью не закидывай,
О несвершенном не грусти —
Уже поет «Метель» Свиридова
Свое последнее прости.
Прощай, минорная прелюдия
Неотвратимых бед и зол —
Тот путь, каким не вышел в люди я,
Та дверь, которой не нашел!