Кони моря и жёлуди духа,
Мы викинги Мойки и Лебяжьей Канавки.
Реки улыбки от уха до уха,
Этот город-змея, это город-пиявка.
И ты можешь бегать с крестом на челе
Или в книжной лавке над сонетом корпеть
Но помни: твоё тело будет предано земле,
А старший мичман будет петь.
Я стою на краю гранитной реки,
Я смотрю златогривой тюрьме в глаза,
У меня – борода и седые виски,
Я – Цезарь, я – Данте, я – король Ваза.
Всё это грустно, как ни посмотри –
Остаётся только руки над глинтвейном греть
И помнить, что тело будет предано земле,
А старший мичман будет петь.
Я молюсь, встав коленями на горох,
А потом я пью и пою, как чиж,
Я кричу, безбожник: «Ответь, Господь Бог,
Почему ты молчишь? Ну почему ты молчишь?!»
У чайки моей тавро на крыле
И его никак, увы, не стереть
До тех пор, пока тело не будет предано земле,
А старший мичман не станет петь.