Читателей не приемлющих излишних сентиментательных подробностей
прошу не читать.
Здравствуй дорогой читатель. Сообщаю тебе, добрый человек, что я не обладаю даже малым талантом прозаика, но пишу этот небольшой рассказ потому, что не могу не писать. Кажется выплесну переживания на страницу и на душе станет светло и спокойно, будто наконец то вернул с сердечной благодарностью хорошему человеку старый, давно забытый в суете сует долг.
Мне 64 года. Жизнь моя была не простой - на собственной шкуре пришлось убедиться в справедливости выражений: «Не дай вам Бог жить во времена перемен» и «Нет большего горя, когда родители хоронят своих детей», но и не совсем уж трагичной, как у многих других в 90-е годы суматошного 20-го века, кому было много хуже. Рождённые и воспитанные в глубоком коллективизме и резко выброшенные в хаос махрового индивидуализма и наживы они не смогли выжить . Я смог преодолеть всё, но вдруг в нынешней реальности, которая перестала таить угрозы для меня, так как всё худшее уже случилось, я с кристальной болезненной ясностью ощутил, что я не к кому не испытал настоящего чувства любви в этой жизни, кроме безответной любви к моей больной Доченьке калеке, умственно отсталому тяжёлому инвалиду детства и естественной любви к Отцу и Маме и то запоздалой и невыказанной в полной мере. И сейчас, обладая преувеличенным чувством справедливости, я с мазохистским чувством глубокого удовлетворения констатирую, что и меня кроме Мамы и Отца никто не любил по настоящему, даже моя Дочка по причине её существования в параллельной реальности, которое закончилось в феврале 2010 года в возрасте 23 лет.
В раннем детстве я пользовался повышенным вниманием, особенно со стороны женщин, как и многие другие дети с поведением и внешностью забавных и милых щенков. В юности и зрелости было много хороших людей - знакомых, друзей, товарищей по работе, спорту, но не более того. И всё же в моём благополучном детстве была одна женщина, наша дальняя родственница, которая любила меня по настоящему и воспоминания о которой наполняют моё сердце благодарностью и запоздалой, но настоящей любовью. Она прожила свой век в нашей родовой деревне Колывань в то время Куйбышевской области и ушла из жизни по причине старости, когда мне было всего около 12 лет и я, имея малый возраст, не осознавал в должной мере её любви и всей тяжести утраты, касающейся именно меня. Звали её бабушка Таня, но все называли её Немая. Уже взрослым я узнал, что в ранней юности ночью на неё напали насильники и это жестокое потрясение сделало её калекой. Была она небольшого росточка, худенькой, чуть сутулой, с бледным, даже неестественно белым, гладким, почти детским личиком, хотя ей было далеко за 70 лет. Почти всегда была одета в чёрное платье и покрыта чёрным или белым платком, как я сейчас понимаю в соответствии с церковными памятными датами. Почему то именно меня она выделила из всех детей. Помню её неподдельную радость и оживление при наших редких встречах. Помню её прохладные руки нежно гладившие меня по голове и плечам и в порыве нежности прижимающие меня к её хрупкому телу. Каждый раз из чистенького платочка она извлекала одну или две дешёвенькие конфетки и вручала мне с видимым удовольствием и улыбаясь при этом беззубым ртом. Но при расставании почти всегда из её глаз скатывалось несколько слезинок, которые она пыталась скрыть. Меня порой охватывает непередаваемое словами мистическое чувство, что она увидела мои грядущие несчастья, беду с Дочкой и именно потому выделила меня из всех других детей, жалела и любила меня. Также удивительно то, что и я чувствовал к ней какое то непонятное чувство щемящей жалости смешанное со светлой грустью. Может всё же это тоже была любовь, пусть детская и полностью неосознанная ? Хотелось бы в это верить. Последняя наша встреча состоялась незадолго до её кончины, когда она уже не вставала, мало кого узнавала и находилась в полубреду или почти в коме. Так и стоит перед глазами этот застывший цветной кадр из далёкого знойного лета прошлого века: деревенская комнатушка Немой с таинственными полутенями пронизанная мягкими рассеянными лучами солнца издалека, как будто она находилась где то в глубине пещеры. Когда в кино я вижу подобные кадры, то понимаю, что режиссёр, а может оператор фильма вложил в него что то очень личное и дорогое. Лицо Немой было измождённым, каким то прозрачным, невесомым и за занавеской из тюли походило на обьёмную икону. Немая не узнала родителей и не узнала меня. Я хотел тихо окликнуть её, но что то остановило меня. Когда мы уходили, я понял что больше никогда не увижу её. Так оно и вышло. На похоронах меня не было и я не помню почему.
Я постоянно вспоминал о Немой на протяжении всей жизни, чаще в сложных жизненных коллизиях или редких радостных. Не было у меня таких сердечных друзей кому бы я рассказал о этой хорошей и дорогой для меня женщине. Слишком интимный, даже слезливый рассказ несвойственный для мужчины. Рассказать его неизвестным читателям много проще, храни Вас Бог.....
Август 2018.