Хугин и Мунин над миром летают без устали.
Смотрят в замочные скважины, лезут под саваны.
Знают секреты и страхи, которыми устланы
Тихие плиты судами покинутой гавани.
Вороны помнят, как гибли лесные империи.
Вороны знают, как смерть приходила к поэтам,
Вороны носят под иссиня-черными перьями
Ночь и порывы свирепого ветра.
Но пуще темного эля, в Вальгалле разлитого,
Пуще дождей ледяных отбивающих ритм на кровле,
Вороны любят стенания войска разбитого,
Вдаль уносимые ветром, под треск белых молний.
Вороны знают, что лишь на пороге забвения
Люди смывают свою боевую раскраску,
Ведь только боги не видят предела терпению,
Вечно нося на лице невмешательства маску.
Ночь. Вспышки молний, гранитные идолы,
Трутся на небе, рождая громов завывание.
Я продолжаю тетрадь свою сталью испытывать,
В тщетной попытке поправить больное сознание.
В воздухе радость и страх первозданности,
Дикость, табак, да самбука, соженная заживо.
Все как всегда, кроме двух стилистических странностей:
Глаз в темноте, ожидающих промаха каждого.