Генри Лонгфелло
Сага о короле Олафе
КОРОЛЕВА ТИРА И БУКЕТ АНГЕЛИК
Над Дронхеймом кружит
Белых чаек стая,
Жаворонка песня
В зелени слышна,
А в опочивальне
Плачет безутешно
Королева Тира,
Олафа жена.
Солнечным сияньем
Залита светлица,
Голубей на крыше
Не смолкает шум.
Только не до песен,
Не до солнца Тире,
Не любовью занят
Королевы ум.
Тихо входит к Тире
Олаф ясноглазый,
Словно день пасхальный,
Ясен и красив.
Он несет любимой
Стебли ангелики,
Дивным ароматом
Комнату залив.
Как дождливый вечер,
Безутешна Тира:
Безучастна к ласкам,
Грусть туманит лик,
Хоть цветы красивы
И слова супруга
Слаще и приятней
Милых ангелик.
В руку ей вложил он
Молодые стебли,
Светятся сквозь листья
В золоте персты.
Но глядит надменно
Королева Тира
И с досадой на пол
Кинула цветы.
- Не с травою сорной
Прежде Харольд Гормсон
Приходил в покои
Матери моей,
Он добыть с норвежских
Скал неплодородных
Тысячи сокровищ
Умудрялся ей.
Будет в плен захвачен
Муж мой в Венделанне,
Где в моих владеньях
Правит Бурислав,
Ибо брат мой хитрый
Свен Вилобородый
Вихрем буйным грянет,
Флот твой разметав.
Молодым оленем
Вскакивает Олаф,
Клятвой королеве
Отвечает он:
- Вот моя десница!
Брат твой двубородый
Живо ею будет
В океан сметен!
Из опочивальни
Он выходит гневный,
Поступь отдается
Эхом во дворце.
Улицы Дронтхейма
Видели, как шел он
Гневно-горделивый
С думой на лице.
Все суда на верфях
Приведя в порядок,
Он в селеньях ближних
Рекрутов берет,
И, как стая чаек
От норвежских фьордов
К датскому проливу
Устремился флот.
И на Длинном Змее
Встав за капитана,
Сам он чинит снасти,
Сам он сел грести.
В бегство обратил он
Бурислава силы,
Но домашних Тиры
Приказал спасти.
А потом смеялся:
- Шелк кудрей прекрасных
Сдвинет с места прежде
Десяти волов!
И что королеве
Более пристали
Не цветы, а камни,
Я признать готов!