Скучаешь жить благоразумно,
хотя, иной почтёт за честь.
А у тебя в твоей бедовой жизни
всех слабостей души не перечесть.
Тебя же пагубные страсти
влекут ко дну.
Внутри души твоей летящей
ведя войну.
И в той войне внутриутробной,
в страстях, во лжи,
твоё неверно было слово,
что не скажи.
Из клубов пыли и метелей,
ветров шальных,
вся твоя жизнь, как на ладони,
сливалась в стих.
И все свои грехопаденья,
боясь учесть,
не успевал и не хотел ты
себя прочесть.
И был твой голос при подсчёте
степенно тих.
Тебя так женщины любили.
Губил ты их.
Потом спасенья ждал от Бога
с закатом дня,
чтоб он, призвав тебя к ответу,
простил тебя.
А Он, участливый и мудрый,
взойдя сквозь тень,
велел забыть твой день вчерашний,
безумный день.
И он в душе твоей бедовой,
оставив след,
велел жить скромно настоящим
на склоне лет.
На склоне лет, один оставшись,
умерив пыл,
ты, не привыкший жить иначе,
по волчьи выл.
Прошли и вихри, и метели
с закатом дня.
Ты утирал слезу скупую,
судьбу виня.
Утратив лоск и смысл жизни,
себя казня,
ты отчего-то, вдруг, припомнил,
смешно, меня.
Но утирать слезу мужскую
я не гожусь.
Давно тобой переболела,
и тем горжусь.
Твоя цветная кинолента
оборвалась.
А, как красиво в сериале
кипела страсть!
К чему в подобном сериале
финал привёл?
Какое счастье: в нём мне роли
ты не отвёл.