Здесь ночью змея на чашки весов
Шутя заползает с шипеньем и треском,
Смущая отвагу всклокоченных псов,
Напуганных скользким, холодным привеском.
Здесь травы теряют зелёную речь
И камни синеют от жаркого глянца,
В желтухе заря, и упрямая желчь
На скулах наездника вместо румянца.
Торговля в горячке... Расчёты пестры,
Звенит серебро, как упавшая фляга,
Высоким товаром гордятся шатры -
Огнём кумача и летучего флага.
Начальники лавок стоят у весов
И греют глазами пушистые груды,
И главный вожатый торговых возов -
Живое подобье Десятого Будды.
С бурханом он схож здесь, хоть гибок и рус, -
Халат запахнув шелестящий и гладкий,
Велит он начальникам складывать груз,
Верблюдов поить и навьючить палатки.
Он лавки ведёт через степи на юг,
Где сохнут скелеты гобийского морга...
Он хину глотает, кусает чубук
В мечтах об Индийском отделе Госторга.
1928