(шоферская баллада)
Чуйский тракт в рассеянном тумане,
Не насладить увиденным свой взор,
И вспоминаются далекие предания
В величавой веренице гор.
Отсюда гунны двинулись на Запад,
До края самой западной земли,
Затем отважные кыпчаки-
Сыны могучего Тенгри!
И проходили караваны
В бескрайние владения тюркют,
И некогда Джунгарского кагана
Вассалы заправляли тут.
Кровавые, жестокие забавы-
Джунгарью поглотила Цинь,
И Русь продвинула заставы,
Не жалуя степных святынь.
Немногие укрылись здесь отоки
В таежной глухомани теленгут,
Кто угодил на волжские притоки,
А кто-то под манчьжурский кнут.
В истории немало огорчений,
Бывало всякое и в матушке России,
Немыслимые, страшные лишения
Её народы стойко выносили.
В гражданскую то красные, то белые,
Лютовали с шашкой наголо,
Что выжить в те годы очумелые
Невероятно, если повезло.
И при Советах не было покоя,
Здесь трудился подневольный люд,
А иных сгоняли под конвоем,
Чтоб военный выстроить маршрут.
До сих пор останки позабытых
Вдоль дороги или даже в ней,
Сколько же замученных, забитых,
Ни за что загубленных людей!
И теперь их неприкаянные души
Собирают жертвенную дань,
А трагедии чужие судьбы рушат,
Меж двух миров расплывчатая грань.
Чуйский тракт от Бийска до границы,
Меж грядами гор, лесистых кряжей,
Над распадком, где Катунь резвится,
Трасса серпантином петли вяжет.
Настойчиво штурмуют перевалы
Два шофера, старый и стажер,
За баранкой камазист бывалый,
Не спеша, заводит разговор.
Звук движка безрадостен к подъему,
И утомительным бывает путь,
А в беседе можно гнать истому,
Чтобы ненароком не заснуть.
Свой рассказ он начал издалека,
О былом с заметною тоской,
О временах воистину жестоких,
И о нелегкой доле шоферской.
«Видишь «ЧВТ» там не вписался,
Заснул или прицеп его занес»
Под обрывом навсегда остался,
Обуглившийся напрочь бензовоз.
«Мы бензин в Монголию возили,
Оттуда своим ходом гнали скот,
А позже чаще на «Зилы»грузили,
В общем, был товарооборот.
Бывало, что по тракту до границы
Местами трассу закрывали,
То овец тянулись вереницы,
То колоны танков грохотали.
Какую, сволочи, державу погубили!
Обидно мне, Витёк, хоть плачь,
Пусть небогато, но неплохо жили,
Пока не объявился тот Горбач!»
Он без конца курил, ругался,
Кому-то угрожая кулаком,
То, как мальчишка, беспечно улыбался,
То снова становился стариком.
Откашлявшись, задумавшись немного,
Будто прицеливаясь, щуря глаз,
Вглядываясь пристально в дорогу,
Продолжал свой начатый рассказ.
«В той пропасти Василия не стало,
Какой был парень, и хохмач!!!..
Он с лесом под завязку из Чемала
Попёрся на ночь в Кош-Агач….
За беспечность может быть расплата,
Не пеняй, коль сам не углядел,
Ведь немало нашего здесь брата,
Но, а я лишь чудом уцелел.
Те, кто на Чикете прежде не был,
Я про ту, про старую дорогу,
Там, где серпантин врывался в небо,
Случалось даже вспоминали бога .
На Бомах не часто, но бывало,
Разъехаться кому-то не с руки,
Снежные лавины и обвалы
Сединой ложились на виски.
Коль в Курайской степи забуранит,
Заметая трассу на пути,
Горе, если вдруг машина встанет,
Где спасенье может не прийти.
Куда там амулетам, заклинаниям,
Только опыт и отлаженный мотор,
Что приходит только лишь с годами,
И если ты действительно шофер!
Иногда на Чуйском плоскогорье
Ты судьбой бываешь не обласкан,
И на продуваемом просторе,
Лезешь под капот иль за запаской».
Уже машина плавно шла на спуске,
На виражах по просекам лесным,
Выдерживала фура все нагрузки,
Предпочтение отдавая тормозным.
«Здесь ушел Петро, а там Дениска…,
Посигналить принято, Витюнь».
Черный руль в середке обелиска,
А внизу бурлящая Катунь….