Преломить, как и хлеб, томик Бродского,
воцариться на венский стул.
Стих вскипает златыми осами
и лицо озаряется оспинами,
как на рубке лозы есаул.
В этих звуках много печального,
как бы отсвет снегов февраля -
пальцы хладные, крошки миндальные,
в ризе лука яичко пасхальное,
цаплей медной в углу кальян.
И в Венеции, дыша закисью,
вспомни Невского клёши и платьице
в кружевах разводного моста.
И кипа еврейского кладбища,
как панама, прикроет глаза.