Когда наш воин брал Берлин,
В него с окна под свастикой
Пальнул какой-то сукин сын,
Тот за гранату: "Слазьте-ка!".
В ответ услышал всхлип ли, вздох,
В проём фигура поднялась.
Боец прикрикнул: "Хенде хох!"
И повторил по-русски: "Слазь!".
Но под прицелом автомата
Понуро вышел из руин,
К недоумению солдата,
Юнец - такой, как его сын.
Шёл в гитлеровской форме новой,
В блестящих, новых сапогах,
Свой карабинчик, сдать готовый,
Нёс в щуплых поднятых руках.
Тут накатила на солдата
Внезапно нежности волна,
Привиделись село и хата,
Сыночек Ваня и жена.
Так жалко мальчугана стало,
Что был с парнишкой больно крут,
В глазу слезинка заблистала:
"Ну что, сынок, Гитлер капут?".
Подросток онемел от страха
И часто глазками моргал,
А русский лишь беззвучно плакал,
К груди мальчишку прижимал.
Из вещмешка достал краюху,
Дал парню, мол, иди домой;
А немец развернулся сухо,
Не веря, что ещё живой.
Солдат оправился, утёрся
И дальше бодро зашагал,
Да пять шагов всего прошёлся,
Как грянул выстрел, - и упал.
Напуган выходкой своею
И тем, что самого убьют,
Малец удрал. Враг, цепенея,
Смог только прохрипеть: "Капут...".