Это, может, седая небыль,
Не проверить старинный сказ,
Рыбаки, вынимая невод,
Трех русалок поймали враз...
И суровейшие мужчины,
Чьи просолены так уста,
Перед чудом чудес наивных
Слово вспомнили: «Красота».
Повторяли все: «Повезло же,
Тыщу лет все такого ждут!
Да, за этот улов небожий
Чистым золотом воздадут».
Сразу ж место тревожной думе:
Как доставить улов живым?
Всех русалок закрыли в трюме,
Сколько можно, воды залив.
И опять опускали сети:
Вдруг русалок, как в небе звезд?
Чуть не плакали, словно дети:
Каждый новый — пустой заброс.
А когда, наконец, устали,
То прийти не спешили сны:
Потянулись рассказов стаи,
Новой силой теперь полны.
Только грянуло пробужденье,
Клялся вахтенный: «Знает бог,
Верьте, слышал из трюма пенье,
Разбудить никого не мог!»
День тянулся, как дым, а ночью
Вновь удача им из удач:
Долго выпало ждать, но, точно,
Дивной песней разлился плач.
Словно пламенем нарастая,
Выплывал из темницы хор,
И небес тишина густая
Уступила ему простор.
Бессловесно, но так сердечно
О земле своей - вне земли,
Так немыслимо человечно
Те русалочки спеть смогли...
Утро. Свежий трезвящий ветер.
Нить земли набирает мощь.
Там — встречают, там жены, дети
Ждут с уловом, как повелось.
Рыбаки ж, поводя руками,
Дрожь отчаянную унять.
Очень бережно опускали
Всех русалок в морскую гладь.
И условились меж собою
Ничего не сказать другим.
Будет слишком большою болыю
То, что верить не станут им.
В эту радость, печаль и жалость
Верить сами же не смогли б.
Только горсть чешуи осталась,
Да она — как у прочих рыб.
Но встречающим изумиться
Все же случай другой предстал:
«Почему так сияют лица,
Ведь улов до обиды мал?»