1.
Дождь моросит,
как будто бы по крыше
синицы семенят,
сойдя с ума.
Дороги и пути –
все перепишет,
всё перепишет набело
зима.
И уже разучивают ветры
певучую февральскую пургу,
окостенели
тоненькие вербы,
и покидают журавли тайгу.
Берёзка машет голыми ветвями,
всё растеряв –
и золото,
и медь,
как будто хочет вместе с журавлями
куда-то в край далёкий улететь.
Но улететь, озябшая, не может,
клин журавлей –
ушёл за облака…
А дождик всё идёт.
Гусиной кожей
покрылась почерневшая река.
2.
Утром,
морозным утром
ходил по земле стекольщик,
Большой и добрый стекольщик.
Он совершенно бесплатно
вставлял тончайшие стёкла
в вёдра с водой,
и в лужи,
и в следы от копыт лосиных.
3.
Синий воздух,
голубые тени,
молока холодного бидон.
Зимний день,
а я ещё осенний,
грустный,
как отцепленный вагон.
В даль, татуированную дымом,
в край твой
погляжу последний раз.
Стоит оказаться нелюбимым –
громче ржёт
некормленый Пегас.
Где-то вдалеке
проплачет поезд,
достаю я новую тетрадь
и сажусь писать
смешную повесть,
на полях твой профиль рисовать.
Просветлев,
как будто время к маю,
чуть сентиментален и смешон,
я резинкой медленно стираю,
что изобразил карандашом.