Незрячий баянист стоит среди дороги,
И хриплые узоры он кладёт на холст
Дверных аккордов, льющихся под ноги
Бредущих мимо равнодушных толп.
Его рассказ ведётся про былое время,
Про миномётный гром и бьющуюся рать.
И вражьи дети были злое семя,
И потому судилось умирать.
Вещал он, все начнётся в прессе.
В верхах деньгами, в низах задетой честью.
И миллионы причастятся этой чёрной мессе.
И миллиарды воспылают чёрной местью.
И огрызнутся миллионы миллионами мечей,
Вскипит святая плоть и кровь небес.
И ужаснется судьбами всех этих палачей
За всех за нас повешенный на крест.
Взорали землю не плугом, но мечем,
Засеяли свинцом и криком матерей
И кто же будет в этом нипричем?
И кто откажется кормить своих зверей?
Да разве кто растит детей погибелью врагам?
«Жестоким будь» кто шепчет, насыщая из грудей?
Кто кровью губы мажет теменным богам,
Чтоб был свирепым самым из людей?
Готовы ль мы собрать тот урожай сполна,
И жаждать крови как какой-то архигнус.
Картина эта как холодная волна,
Когда немую скальпелем скоблят десну.
Что ты поешь старик? Когда случилось так,
Что кровью захлебнулся целый свет?
И где поля в которых прорастает мак ,
Под каждым из которым убитый человек?
И музыкант поднял заросшее лицо:
Из под повязки яркий как свеча
Блеснул один лишь глаз, как жёлтое кольцо.
И чёрный ворон закричал с плеча .