И этот – туда же: в советской шинели
азовцам поёт «Голубую луну».
Не больно мне – просто глаза прикипели
к картинке, которую век не сглотну.
Ну я же просил, господа проститутки:
телесными будьте, чтоб свет не видал,
какая в одном плутоватом поступке
бывает рыгачка на лжедрагметалл.
Я помню его беспристрастный характер
на знойных застольях из жирных бумаг.
Он даже полковничью выправку тратил
на песенки про леприконов в корчмах.
Акцент еле слышный херсонско-джанкойский
не вытравлен, кстати, офсетом статей.
С которой понюшки гуцульского кокса
нутром перекрасился прелюбодей?
Причём – там слезает, тут пенится синька:
начинка-то русская, как ни фырчи…
И тенор с пучком модуляций под Стинга
родным признают что врачи, что грачи.
Десяток рабынь жёлто-синей эмблемки
за ним повелись – во заслуга! Жестяк!
Любуйся, страна, как на тощей коленке
сидит воспеватель азовских звытяг.
Мне б тоже хотелось пайка от кормушки,
но мозг – не нога: не покатит протез.
Сидеть буду впредь. На бобах. Потому что.
Война – то уже не словесный гротеск.
А танки ревут – тяжелы, вислобрюхи –
небось чтобы ржал, подвывая полку,
кондовый портрет политической шлюхи
с разъёмом для пениса в правом боку.