Текст для городского шансона.
На время завязал - выстаивалась брага.
Пять литров накурил - и был безмерно рад!
Попробовал чуток – ну, вроде бы не шняга.
У кума собрались - откушать самиздат.
Он третий год уже свободен от обета –
кума, вильнув кормой, свалила за бугор.
Там шлёт ей муэдзин призывы с минарета,
и солнце, сквозь хиджаб, «ласкает» на измор.
Игнат силён в любви - всегда одет по моде.
Втыкает что по чём - от Крыма до Ельца.
Все зубы потерял, но вопреки природе,
крошИт и огурцы, и хрящ из холодца.
Кум пригласил в жюри известного хунгуза.
Назначил сам себя какой-то Клим Барто.
Привёл с собой каргу, сказав, что это муза,
залётный, пьяный конь - с гармошкой и в пальто.
Горгона взяв, Цупан,* слабала сходу «Мурку» -
синкопами давясь, лажая по верхам.
Качался абажур, трещала штукатурка…
Я дунул из горла – разбавить этот срам.
Курился сизый дым, как смог в Экибастузе,
травя клопов и мух и платяную моль.
Хунгуз играл ножом и подпевал медузе.
Барто, поймав приход, полез на антресоль.
Нескладный и кривой, как призрак коммунизма -
пытался спеть своё, похожее на стон.
Не пели кум с конём, бухали с укоризной –
ну, типа, на хрена козе аккордеон.
Медуза расцвела как Циля на Привозе.
Откуда что взялось – контральто и арго.
Сидела на столе в весьма интимной позе -
не хуже, всяких там, Булгаковских Марго.
Кум нервно мурцевал, десной, свиное ухо.
Лошара лёг к Барто, валетом, на диван.
Я понял, что пора - да, кончилась сивуха...
И блудную мамзель увёл с собой жиган
Наверно Скорпион она, по гороскопу.
Оставила в душе неизгладимый след,
дырявый летний зонт и отпечаток попы
на кухонном столе, немытом пару лет.
* - Zupan, марка кнопочного аккордеона.