Художник, старый и больной,
писал Неву, укрывшись пледом...
Под беспросветно-серым небом
носились тучи над водой.
Дрожали мокрые кусты
в убогом скверике у Биржи,
и растворялись в мутной жиже
дворцы, каналы и мосты.
Художник, старый и больной,
писал в слезах свою картину...
Он всё давным-давно отринул
уже нетвёрдою рукой.
Он задыхался и хрипел,
кладя мазки не слишком ровно,
а город, мрачный и огромный,
из-за плеча его глядел.
Художник, старый и больной,
хотел успеть назло недугу,
и кисть сама водила руку,
и был финал не за горой...
Лишь бледный Ангел на Столпе
всё подавал дурные знаки,
и золотился Исаакий
в угоду призрачной толпе.
Художник, старый и больной,
проститься так хотел со всеми...
Но, окликая громко время,
орали чайки над Невой;
но зазвучал басами альт
и прозвенел тревожный зуммер...
Он не уснул. Он тихо умер,
роняя краски на асфальт.