На окраине леса рос Одуванчик. Был он добрым и веселым цветком. С первыми лучами солнца он расправлял свои желтые лепестки, умывался капельками росы, которые старательно собирал за ночь, и тщательно распрямлял свой длинный и тонкий стебелек. Одуванчик был намного ниже стоящих рядом деревьев, но, поворачивая во все стороны свою желтую голову, он мог увидеть много интересного вокруг себя. Видел он и синее небо с бегущими по нему белыми облаками и темный лес, и поле, на котором росло много других цветов, похожих и непохожих на него самого.
Больше всего на свете он любил покачиваться в порывах легкого ветерка и играть с бабочками и стрекозами, радуясь яркому солнцу, своей беспечной жизни и тому, что он такой веселый и желтый. Веселее всего ему было с бабочками-лимонницами, которые так удивительно подходили к его голове, что все вокруг восхищенно замирали, когда одна из его знакомых подлетала к нему и начинала болтать о последних лесных новостях, о своих путешествиях и разных пустяках. «Какие они милые, - говорила ромашка, которая росла по соседству с Одуванчиком, - если бы я могла, то привязала бы лимонницу травинкой к Одуванчику, чтобы они всегда были вместе, ведь бабочки так непостоянны и всегда перелетают с одного цветка на другой. Ох уж мне, эти живые цветы». Но бабочек было много, и если одна улетала от Одуванчика, то на ее место прилетала другая и рассказывала ему что-то совсем новое и удивительное. И в этой новизне и изменчивости он находил радость, хотя по своей натуре он был верным и преданным цветком, о чем мало кто знал, разве что самые его близкие друзья.
Долгий летний день для Одуванчика проходил быстро и незаметно. Нагретый солнцем, утомленный своим успехом и молодостью, он сладко засыпал, сжав свои лепестки в маленький зеленый кулачок. Лишь иногда он грустил, замечая, как рядом с ним поникла какая-нибудь травинка или увял знакомый ему цветок, но его собственная жизнь казалась ему нескончаемой, потому что она была радостна и легка для него. Жизнь бесконечна, как бесконечны мои радости и развлеченья, думал Одуванчик.
Дни шли за днями, похожие и непохожие друг на друга, веселые и беспечные, как дыхание самого лета. И незаметно для самого Одуванчика голова его стала терять свою яркую, чистую желтизну, посерела, поблекла и вдруг неожиданно стала пушистой и совсем белой. Как же плохо стало Одуванчику, он совсем впал в тоску, с грустью вспоминая свою прежнюю беззаботную жизнь. Ветер, который раньше радовал и веселил его, стал внушать ему страх. Теперь он уже не раскачивался в его порывах, а старался твердо стоять на своей длинной тонкой ножке, боясь совсем потерять свою белую голову. Ничто уже не могло утешить бедного Одуванчика. Он стоял и навевал на всех уныние.
Однажды мимо него скакала лягушка и остановилась, чтобы перевести немного дыхание и почесать свое зеленое брюшко. Это была очень старая и очень умная лягушка. Одуванчик грустно посмотрел на нее и сказал, тяжело вздохнув: «Вам хорош, вы всю жизнь были зеленой и никогда ни о чем не сожалели, а моя желтая голова никогда уже ко мне не вернется, и нет на свете никого несчастнее меня». Лягушка от удивленья перестала чесать свое зеленое брюшко, подняла голову и снисходительно посмотрела на Одуванчик. «Эх ты», сказала лягушка и квакнула от возмущения десять с половиной раз.
Все обыкновенные лягушки умели квакать только десять раз, а у этой хватало дыхания еще на половину раза. «Голова у тебя хоть и седая, да, видно, совсем пустая. Откуда тебе знать про нашу болотную жизнь. Да ни одна уважающая себя лягушка не станет квакать о своих горестях. Об этом всегда молчат. А у тебя, видно, слишком ножка тонка, чтобы хранить в себе все, что другим знать совсем не обязательно и даже вредно. Да и какие у тебя горести? Пустые они, как и твоя пушистая голова. Дунешь, и разлетятся они на мелкие части. Просто нужно уметь радоваться сегодняшнему дню. Посмотри, какие у тебя красивые листья! Чем же плоха жизнь с такими резными листьями». Лягушка была, может, и не очень тонкой ценительницей красоты, но во всяком случае почитала все зеленое, и красивое, и некрасивое». Может, ты горюешь, что над тобой теперь не будут порхать бабочки и стрекозы, но это все пустая ерунда. Что их красота и беспечность по сравнению с тем, какие они вкусные и питательные. У меня от одних только воспоминаний слюнки текут, до чего ж они вкусные, особенно лимонницы. Все лапки оближешь. Но что тебе все это рассказывать, когда ты даже вкуса их почувствовать не можешь. Нет у тебя вкуса к жизни, братец, поэтому ты и разводишь вокруг себя тоску».
Сказала это лягушка и поскакала дальше, оставив Одуванчика еще более поникшим и печальным. Посмотрел он на порхающих над другими цветами бабочек, задумался над словами лягушки, мало что из них понял, но есть бабочек не захотел. И не потому, что не мог, а просто очень уж они были красивые. Ему стало жалко всех бабочек, которые кончили свою жизнь в животе у лягушки. «Лягушка, конечно, очень умная», - подумал Одуванчик, - но очень уж она зеленая».
Шло время. Рядом с Одуванчиком росли новые цветы, молодые и радостные, и он смотрел на них с легкой грустью, погруженный в свои воспоминания. Старые его знакомые, пролетая над ним, иногда приветствовали его, и он был благодарен им за то, что не забыли его. Постепенно на смену унынию к нему пришло мудрое спокойствие. Теперь он больше видел вокруг себя, с удивлением замечал много занятного и интересного, что раньше казалось мелким и незначительным. Он видел, как падающие из туч дождинки просачивались и таяли в нагретой жарким солнцем земле, как пауки плели кружева между стебельками засохших травинок, слышал, как шуршит растущая теплыми ночами трава.
Муравьи проложили рядом с Одуванчиком дорожку и усердно таскали по ней свои тяжелые ноши, а самые смелые из них иногда забирались на самую макушку Одуванчика, щекоча своими маленькими лапками его тонкий стебелек. Тогда Одуванчик казался себе сильным и большим. Слушая их деловые разговоры, он чувствовал, что как будто сам участвует в каком-то очень важном и нужном деле.
Иногда на окраину леса опускались большие птицы и говорили о далеких странах, диковинных и непонятных, и Одуванчик никак не мог понять, как столько всего может уместиться на земле. Ему казалось, что выше леса и больше поля ничего на свете не бывает.
Установившиеся теплые летние дни со своими маленькими заботами и радостями вселяли в Одуванчика непонятную для него самого веру во что-то необыкновенное, которое непременно должно было случиться в его жизни. Он стоял и ждал, а когда чего-нибудь сильно ждешь, то это обязательно приходит.
Долгое время стояла безветренная погода, и Одуванчик уже успел забыть свой страх перед ветром. Слушал, как жалуются на ветер колокольчики, которые не могли без него звенеть. Одуванчик даже хотел, чтобы он побыстрее прилетел. И вот однажды он услышал перезвон с другого конца поля и увидел, как, мягко пригибая траву, к нему летел ветер. Как в старое доброе время, Одуванчик обрадовался своему другу, расправил свои листья, пушинки и радостно крикнул: «Как долго я тебя ждал». Зазвенели соседние колокольчика, и ветер, подлетев к Одуванчику, обнял нежно его седую голову и рассыпал ее белым облаком, подняв выше пустой тонкой ножки Одуванчика, выше других цветов и даже выше леса. И хотя у Одуванчика голова пошла кругом, а мысли стали расплываться и таять в воздухе, он успел увидеть, что за родным лесом была еще река, а за рекой еще один лес и поле… А дальше, насколько хватает взгляда, раскинулась бескрайняя земля, такая большая и необыкновенная, что даже трудно было поверить. Рассыпались белые пушинки по белу свету, растаяли в синем небе и поплыли, покачиваясь, в разные страны, разными дорогами к новым желтым радостям и белым печалям.