Край, немилый Флоре: проходит лето,
шелестит листвою – не может ярость
грозного светила земле восполнить
краткость их связи.
Жесткие плоды, краснотой налившись,
камнем над тропинкой с ветвей нависли,
угрожают весом; проходишь – Ньютон
в дебрях Помоны.
Хитростью ль какой обиход обманешь
ор: парник, теплица, присыпка едких
химикалий, – чуждый родным суглинкам,
произрастает
ананас красив, а на вкус хоть выплюнь:
пресновата плоть, сок водицей каплет
скудною с разреза; природу мучить –
грех бесполезный.
Вьется виноград прихотливо, вяжет
селянин лозу к потолку беседки –
резвая листва затеняет отдых,
вянет бездельно.
И не надо лишних шагов, усилий,
сбора и давильни, бутылей емких –
пусть слетятся птицы, склюют, проглотят
смех винодела.
Разве нищей, кислой сушниной сердце
успокоишь, дело о жизни, смерти
разрешишь в краях, где колючий ветер,
вечные снеги?
Местный Вакх берет золотые зерна,
растирает в сильных руках, доводит,
прогоняя сквозь сто теснин, чтоб крепость
яро кипела.
Мы всерьез взялись за себя, за дело
вакховое – пыль встань столбом до неба!
В жертву память дали, взамен чтоб лили
чистую силу –
как судьба горька, разрешит, развяжет.
Пламенеет синим душа пропойцы –
нет в полнощном, диком, пустом пространстве
света иного.