В те далёкие времена,
Когда табуреты в кухне
Ходили со мною вровень.
Каждый шкаф и ящик стола
Открывали свои секреты храбрым и достойным.
Двор был полон волшебства.
И каждый день создавал миры и рушил
Призывом мыть руки, спать либо кушать.
Мой мир был космосом,
Полным божеств, чудовищ, титанов.
Я был героем, наверное самым главным,
И одиссеям не было конца.
Я помню, с одного торца
От нас жила бабушка Катя.
Заглядывала в щели в заборе.
И молчала. И была глухая.
Но все слышала, когда шептали
О ней обидное. Невидимая,
Тяжёлым шагом, передвигалась за забором.
Мне говорили, первым моим словом
Стало короткое, по детски, имя Кака.
Обиделась. Мале таке
А то гивном мене вже хоче обизвать.
Давно уж нет её, покойницы,
Небесное ей царство.
Теперь, все с той же тяжестью,
Из-за забора слышно, молча ходит её дочь.
Вдовая. И не женатый внук.
И множество котов
Латают одиночество вокруг.
Внук бабы Кати поёт им песни,
Качает на руках, и стареет с ними вместе.
А если повернуть вокруг,
С обратной стороны, от дома справа
Жил дядя Зорик с тетей Аней,
С немужней дочерью и ее двумя детьми,
Моими детскими друзьями:
Меня постарше Таня,
И двумя годами младше Сережик.
У них тенистый двор и двухэтажный дом, почти всегда запретный,
Гараж , отдельно кухня и беседка,
И детская площадка, присыпана песком.
Ух, сколько там случалось приключений!
И рыцарский чертог, космический полёт,
И разбивался в джунглях самолёт...
Но дома все шептали обидное "Евреи..."
Хотя в открытую вражды и не имели.
Но все же отстранение стояло крепче чем забор.
Хотя дружили.
За огородом, кто там жили
На месте,где сейчас
Большие новые дома,
Не помню. Говорили,
Там жила старуха, сама.
Возможно была она и одинока,
Но в моём мире не было её и следа.
Я помню, как стою возле забора,
За кролятником, и вижу деда,
Как он свежует крольчачьи тушки,
И на распорки навыворот натягивается шкурки.
Тогда ведь Смерти ещё не было,
Она возникла позже,
На лет шесть или семь меня моложе.
В той молодой вселенной всё было бессмертно.
Наш буйный огород.
Дорожка дощатая ведёт
В его душистые зудящие томатные леса,
Дозволенная деревянная прохода полоса.
А вот под ней
Чудесный мир многосуставчатых зверей,
Где я невольный бог, не жаждущий молитв,
Строитель городов и устроитель битв.
Мои бессчетные стеклянные миры,
Где, сквозь жестокости игры,
Рождалось осознание судьбы
И божеского провиденья.
Воспоминание первое
Из самых дальних, начало всех начал:
Я маленький, проснулся. Утро!
Как тепло, уютно
Под одеялом. Солнце, чай с лимоном,
Заливает комнату сквозь тюль.
Теплые, размякшие и сонные
Подошвы клеются к потрескавшейся краске на полу.
Маленькие, колючие в углу, пластиночки,
Приходится чесать подошвы об старый палас
В маминой комнате. Щурюсь от яркого,
Счастливого солнца, радостного
Как апельсин,
Как аскорбин.
И теплого как подтаявшее масло и мёд,
Как свежий батон.
Из спальни в коридор - а там темно.
В кухне мама и бабушка.
Там окно.
Я вижу только силуэты
По сторонам стола.
Весь состою из чувства
Как меня любят.
Как я люблю.
Иду к ним.
Так начинается мой мир.
Пора.