осина раздевалась всю неделю.
болезненно. мучительно. предзимье.
и близкий снег, как давний поцелуй:
нежданная, нечаянная радость
и страх забыть себя одновременно –
воскреснешь ли для веры и любви?
как девушка, осина трепетала.
пылал костёр в её высокой кроне,
в костре душа металась Жанны Девы:
«Руан, Руан, тебе прощаю, брат…»
когда Господь на небо взял голубку,
осина не промолвила ни звука,
благодарила молча за сестру
и тихо и покорно раздевалась,
и бабочки по воздуху летели –
бесцветный день стал совершенно красным –
устав кружиться, опускались ниже
в надежде сесть на землю… умереть?
но то ли красным видел день художник,
а может, беден был? и красной краской,
одною красной краской был богат?
и бабочки кружились: раз, два, три...
и в ритме вальса на лету сгорали,
и тысячи сгорали на три счёта:
немудрено, когда ещё при жизни
для каждой уготовано по свечке…
когда в конце концов огонь унялся,
открылся ствол – обугленное тело.