* * *
Я не читал отцовской похоронки,
когда над нею голосила мать.
Я голопупым сопляком в сторонке
сопел, приноровляясь подвывать.
Так просто к состраданию подначить
мальца, который тощ и не здоров.
Уж если мама так вот горько плачет,
я солидарно обращался в рев.
Нас всех беда с измальства поразила, –
о всех погибших плачет люд живой.
Спокон веков Россия голосила
и возносила детский рев и вой.
И похоронки, реже или чаще,
идут и сокращают счет родни.
Когда ж Россия матерью поплачет
над самою последнею из них?
Прикончив все несчастья и обиды,
последний глупой пулею убит,
я б не вернуться счастлив был из битвы,
чтоб в мире больше не случалось битв.
Но корчится земля в огне и дыме,
и льется кровь, и стонет шар земной, –
и жертвы человечество не примет,
ему так мало лишь моей одной.
Оно себя терзает, рвет на части,
и некому его остановить.
Как будто нет надежней в мире счастья,
возросшего на горе и крови.