Би-жутерия свободы 228

      
  Нью-Йорк сентябрь 2006 – апрель 2014
  (Марко-бесие плутовского абсурда 1900 стр.)

 Часть 228
 
После смелых публикаций гражданку Шпар вызвали в Первый Отдел, где талант её осудили. Ей предложили в срочном порядке покинуть места, доведшие её до плачевного психического состояния, непрозрачно намекнув в частной беседе, что далеко ТАМ больных подобных ей лечат в стационарах. А ЗДЕСЬ, в стране  лепрезоривых вождей, родина средствами разбрасываться не может, потому что лишних у неё нет. Когда излечитесь от сумасшедшей гениальности худосочно-тонкого юмора и перейдёте на общедоступный утолщённый, чтобы с него жир капал, тогда добро пожаловать обратно, но с врачебным освидетельствованием, подписанным заокеанским светилом, пояснили Галине Адреналиновне. А пока нанимайтесь по утрам мексом в фруктовую палатку торговца яблоками Изи Ньютона, а если вас и это не устраивает убирайтесь в страны Бени Люкса», и пылесосьте себе мужа пару раз в неделю.
Галя поняла безвыходность продолжения сложившегося положения, и то что её дистиллированному юмору не суждено просочиться сквозь фильтровальные установки драконовской цензуры. Выслушивание свалившихся на неё заформалиненных постулатов родило желание угостить говорящего бутылкой шипучего лимонада по голове, тем самым умиротворив его навсегда, но она вовремя положила руки на подлокотники. Потом она подалась в челночные вагоно-товарки, и после жестокого изнасилования её в тамбуре полупроводником Саливаном Сопло, покинула страну под законспирированной кэгэбешенной фамилией Циля Трипл-Эй, которой не надо было делать уколы в живот. Обойдя дубовые лимиты при въезде в страну лопухов и подорожников, она нарушила папоротниковый режим, заявив, что крючкотворство казуистики берёт начало с браконьеров, для которых червяк – дело наживное. И выходят рыбаки в океан, омывающий грудастые скалы на гидромобилях, снабжённых морскими скатами.
Её не тронули, понимая, что таких, как Циля, бросать на произвол судьбы несподручно, хотя женщина и не ручная граната, но может разорваться в неопытных руках.
На острове Порк Айленд под покровом ночи она прошла огонь и воду в условиях модернизации любви,  а также литературную дезактивацию, и пристрастившись к пляжу, Циля приняла его таким, какой он есть, а вместе с ним и новое незатейливое имя Здрасьте Вам. На пляже она приценилась почём лихо, почему-то всегда отвешиваемое в фунтах, и попробовала торговать пластырями «Для тех, кто не в море, а режется на песке в шахматы и картишки».
Это занятие на суде себя не оправдало. К тому же ухабистая дорога к бизнесу «Вносите лепту, выносите предынфарктное состояние» перешла у режущихся в похабную, или, как отметил Политура: «Никому ещё не удавалось прикрыть лавочку и присесть на неё без страхового покрытия. Трудно угодить кому-то, угодив в него, поэтому прежде чем открывать что-либо, следует понимать, чем отличается розничная торговля от оптометрии».
Незлобливый дрессировщик обезьян Политура посоветовал Здрасьте Вам выправить документ и устроиться продавщицей в престижный ёлочно-палочный магазин «Ломанс», на что та ответила Его Высокомордию наплевательским несогласием и стала выведывать у обитателей светского сборища на пляже, не выгоднее ли заняться поставками нашатырного СПИДа из Африканских стран – плоскостопных и с высоким экономическим подъёмом ноги.
Не подозревая, с кем им посчастливилось общаться, её совратники Боб Политура и Кузя Гандонни веселились с нею от души, как школьники на манер простолюдинов-туземцев, приплывших к французскому кондитеру на ванилиновых пирогах. Глядя на них, знакомые, не стесняясь, высказывались вслух: «Политура Кузю околпачил и завладел его девичьим богатством. Теперича он гривастый в пьяном виде у немытого забора покупку обмывает. Вот что значит завышать Планку... его квантовую теорию».
Представляя себя игривыми аборигенами, друзья-алкаши надували здрасьтевамины презервативы, снабжённые гуцульскими усиками, и расплющивали цветастые пузыри о соскучившиеся по бане нечёсаные головы. А Кузя, окончивший музыкально-переходное училище под улицей Горького по классу «Скребки с оркестром», записался в акапеллу Спирохетто Наказава, где с каждым хлопком всё больше продолжал кичиться беспримерным поступком – преждевременным уходом из лабухов на поаккордную выплату пенсии японскому оркестру «Нам всё здесь по тамтаму».
Глядя на друзей с глубоководочной благосклонностью под углом в 40° и с ностальгией малиновых глаз времён правления в Польше Ладислава Грамульки, бомжиха радовалась как курсистка 1907 года, которая месяц отсидела в кутузке за использование дедуктивного метода отнимания времени пустыми разговорами.
А пока по сообщающимся сосудам тела Здрасьте Вам разливались остатки «Амаретто», мужики не ленились изучать под настилом бордвока её привычки и наклонности до мельчайших подробностей, пользуясь поцелуями, как отвлекающим манёвром.
Но собутыльникам, располагавшим её на подстилке к откровению бутылки, не дано было узнать, что втайне от них замарашка, говорящая начистоту, принимала наставника душ мсье Шарко, когда он не работал на вывозе мусора. Такое не умещалось в их головах, даже если они подключали заглоточные пространства.
Друзья делили её, как солдаты женского штрафного батальона, прошедшие гинекологический осмотр войск и делящие в окопе пайку хлеба, что напоминало разложение быта на составные части. Им нравилось, что она не обтиралась одеколоном, а находила ему более практичное применение (компания дружно не переваривала диспептическую Coca-Cola).
Не поэтому ли Здрасьте отличалась смирным лошадиным нравом и утончённостью в щиколотках и запястьях, придя к выводу, что Нормой можно называть только окутанное тайной производное норвежского чемпиона по катанию на музейных коньках в Осло Хенрика Ибсена, предназначенных для несведущих в пьесах людей (видимо не зря её, взметнувшуюся в хлопотную пургу, выслали в... наказание за непоследовательность мышления).
Казалось бы, их треугольному счастью на безоблачном горизонте демократии ничто не грозило. И всё бы было у Политуры что называется тип-топ, если бы ничто не грозило не вышел на драйтонский пляж прогуливать собачку действительный член «Клуба Интимных Встреч» мультимиллионер и профессор обескураживающей окружающих лингвистики Жорж (по маме Вассерман), а среди бывших сокамерников – Бледная Спирохета. Там он, столковавшись с самим собой, разбогател на приписках к молве, продавая газометры с прокладкой-глушителем старым пердунам-пенсионерам министерства газовой промышленности. 
О Жоре ходили слухи, передвигавшиеся с помощью костылей, что его исключили из полицейской академии за необъезженный вопрос, загнавший в тупик экзаменаторов: «Если машины будут ездить на алкоголе, то кому выписывать штрафы?» Говорят, его жена пригрела третьего очередника-новосёла после изгнания Жоры из дома с бассейном и солярием с неряшливым видом на долину. А ведь Жора рассчитывал проплыть ещё 50 метров, отталкиваясь от худеющей круглой даты.
Эти и тому подобные расхожие байки разносил на лотке коробейник по призванию, опростоволосившийся зубной врач Гришка Стриженый, возглавлявший сепаратистское движение рук и ног за слюноотделение стоматологии от коррумпированного государства и удобно устроившийся под сводами принятых на грудь законов.
После удачной операции, перенесённой им по поводу рака сигмовидной кишки, блестяще проведённой хирургом от Бога Мерабом Крикхели, у Гриши началась преуспевающая жизнь на продлёнке, и он поверил во Всевышнего, в его сына и святаго Духарика. Не антогонируя с Иисусом, ловкач Гриня прилично подрабатывал на распродаже «Королевских Пилатов».
В его осипшем от вскриков голосе ощущалась скопившаяся карболовая кислота, которую он приобретал на чёрном рынке за сертифекалии у Алёши Гидранта, когда заработал передаточный механизм сплетен. Но мало кто из светил медицинского мира знал страшную тайну окружавшую имидж большой варикозной шишки (профессора Жоржа Пиггинса). Он пытался впиндюрить якутам лёд, то по замороженным, то по демпинговым ценам, придерживаясь принципа «Зачем ссылаться на меня, когда где-то между Круасанией и Берлусконией есть швейцарская Сибирь» (из пятого тома Наветов Ильича). При этом Пиггинс прилагал вопросник пытливого лопаря, от которого даже графин с водкой вспотеет и в бомбоубежище не спрячешься.

                «Над ругательство»

«В каком возрасте мужчина, чувствующий себя с женой сподвижником мебели, превращается в соискателя любви?»

«Если колесо Истории прокололось, где сыскать запасное?»

«Часто ли неверный предстаёт в мусульманской прессе человеком полумесяца, посещая шапито и занимаясь циркотерапией?»

«Вы технический работник, а кто оттачивает технику?»

«Почему бы в «Королевстве Кривых зеркал» не вычеркнуть последнее слово? Больше бы соответствовало действительности».

«При каких условиях заштатный двухпедальный велик преподносится как великий?»

«Думает ли Подкидная Доска, что дайвинг единственное радикальное средство от прыщей?»

«Считать ли сливочное масло нахлебником?»

«Какого вы мнения о пьесе Амброзия Садюги «Собака на Сеньке very much?» В ней скрипка, прижимаемая подбородком, неизмеримо страдает под смычком.

«Правда ли, что бюрократическая машина становится огромной молью, проедающей государственные деньги?»

«Как помочь себе обработать душевную рану?»

«Чёрно-грибной дождь зашляпленных хасидов высыпал на улицу, через пять минут дождь прошёл в синагоги».

«Можно ли невоздушному Змею Горынычу отрубить третью главу торы, если он не умеет читать слева направо?»

«Является ли обогреваемый туалет богоугодным заведением?»

«Правильно ли аллергический насморк относить к стечению обстоятельств, идущих насмарку?»

«Скаредный дождь. Дурнушка непогода. Насторожённые офицеры. Подъезд, где они не взяли под козырёк, а «приняли».

 «Любопытно, какие чувства испытывает чаинка, накуралесившая в разбитной чашке со свежей заваркой?»

«Отчего невидимые чернила шпионов проникаются симпатией  и не переосмысливают своё отношение к чистой бумаге?»

«Вам встречался аналитический ум, раскрашенный анилиновыми красками и окруженный разновидностью невзрачностей?»

«Является ли брак приговором судьбы, приведенным в исполнение, к счастью не всегда смертельным?»

«Стоит ли корректировать параболу и кривить неподкупной душой, разве вкладывая душу вы не превращаетесь в сердечника?»

(см. продолжение "Би-жутерия свободы" #229)