Я росла в верующей семье, пела на клиросе, посещала воскресную школу и думала, что знаю о Православии если не всё, то очень многое. А когда пришла учиться в МДА, то оказалось, что многодневные посты установлены людьми, а не Богом. Оказалось, что купание в проруби на Крещение – просто благочестивый обычай, а не одиннадцатая заповедь Моисея. Оказалось, что Иоанн Златоуст и Блаженный Августин – это не зануды, писавшие для зануд, а талантливейшие и при небольшом усилии понятные авторы, прожившие к тому же интереснейшую жизнь... Кому-то эти открытия покажутся смешными, а для меня привычный мир перевернулся! И этот перевёрнутый мир теперь кажется мне правильным, а вот привычный мир, в котором акафист важнее Литургии – стоящим на голове вверх ногами...
Наверное, не сложно быть продавцом и зарабатывать деньги, не переживая душой о своём деле. Можно, хотя и сложнее, быть программистом ради заработка, не веря в пользу написанных программ. Почти невозможно учить детей, не любя их. И уж никак нельзя быть священником и проповедовать то, во что ты не веришь. История знает такие печальные примеры, но оставим это за рамками повествования. Всё-таки большинство ребят, пришедших в семинарию и мечтающих о священстве, ищут Истину. И ищут Её, как это обычно бывает, в спорах. Ох уж эти семинарские споры обо всём на свете! Куда только не проникают пытливые умы юных любителей философии, по каким только опасным тропинкам они не проходят... Разумеется, спор подразумевает наличие разных мнений. И очень-очень условно семинарскую братию можно было бы поделить на две воинствующие стороны: “ортодоксы” и “обновленцы”.
Ортодоксы выглядят на все десять по десятибалльной шкале благочестия и не стремятся “прогибаться под изменчивый мир”. Они хранят у себя в голове полное собрание сочинений Игнатия Брянчанинова, житийной литературы и апокрифов. В пост ортодоксы внимательно читают состав печенья и не заходят во “Вконтакте”. Они любят читать акафисты, особенно по ночам, и хотят умереть на Пасху, как оптинские новомученики в 1993 году.
Обновленцы своей внешностью по той же шкале едва-едва дотягивают до пяти и в городе сливаются с местным населением. На книжной полочке обновленцев вы наверняка найдёте прот. Александра Шмемана, Клайва Льюиса и ещё парочку католических богословов. В пост они ещё активнее “репостят” призывы перевести богослужебные тексты на русский язык. Умирать пока не собираются и имеют дерзость думать, что своим служением могут что-то изменить в Церкви.
Конечно, образы получились карикатурными, но, надеюсь, читатель смог составить общее поверхностное впечатление. И теперь я могу поведать о семинарских спорах, которые мне когда-то удалось подслушать.
В семинарии спорят о том, что было, когда ещё ничего не было. Как и почему Господь решил сотворить этот мир? И почему сотворил его так, а не иначе? А, творя человека, Он знал, что тот падёт? И если знал, то почему позволил этому свершиться?
Ещё спорят о том, что будет, когда этот мир прекратится. Какими мы будем тогда? Будет ли Божий суд над нами похож на строгий опрос у доски? Или этот суд будет в Его молчаливом взгляде, наполненном болью за нас и всеобъемлющей Любовью?
Семинаристы спорят о вечной Церкви Христовой. Какая она и из чего состоит? Как может Она быть святой, если в неё входим несвятые мы? Зачем Христос создал её? И что в Ней – аллегория, а что стоит понимать буквально?
Семинаристы спорят о земной церкви человеческой. Почему она, проповедуя одно, поступает по-другому? Почему церковные СМИ изо всех сил рисуют красивый фасад, замалчивая реально существующие проблемы? Почему все озабочены строительством храмов, но не озабочены душами людей? Почему некоторые священники, по милости Божией поставленные совершать Его таинства, вдруг начинают считать себя людьми высшего сорта, создавая чуть ли не секту поклонения самим себе? Почему истинных пастырей, отдавших служению всю свою жизнь, на склоне лет вдруг кидают на дальний приход без объяснения причины?
Семинаристы спорят о Таинствах. Что страшнее: причаститься в “суд и осуждение” или не вкусить “Хлеб Жизни” и не иметь Жизнь? И есть ли точный миг, когда хлеб и вино становятся Телом и Кровью? Если совесть не обличает тебя за съеденную в пост шоколадку, то ты настолько морально пал, что не видишь своих грехов, или это в самом деле не грешно? И грех ли исповедоваться без покаяния? А соборование всё-таки нужно всем или смертельно больным?
Семинаристы спорят об обрядах и традициях. Почему так вышло, что Яблочный Спас вытеснил Преображение, а куличи затмили Христа Воскресшего? Имеет ли священник моральное право вставлять в ектении прошения, заказанные богатыми “буратинами”? Можем ли мы отменять традиции, созданные до нас, если видим, что они чужды духу христианства?
Пока семинаристы спорят о мало понятных нам, регентшам, вещах (вроде хронологии ветхозаветных событий или истинном авторстве тех или иных книг), мы спорим о сущности богослужебного пения. Что в нём важнее: профессионализм или вера поющих? Допустимо ли исполнять на службе концерты, и если допустимо, то как? Нужно ли переучивать свой хор с Питерского обихода на Московский или наоборот? И как не впасть в уныние, если ты собрала в Регентской школе уникальную коллекцию нот, а на приходе, в который послал тебя Бог, хор состоит из тебя и семидесятилетней бабы Маши, глухой на одно ухо? Как не очерстветь и научиться проживать каждую службу сердцем?
Ещё семинаристы, как и все обычные студенты, с волнением заглядывают за черту выпуска. Что их там ждёт? Правда ли то, что рассказывают о суровых архиереях? И если правда, то как с этой правдой жить: смиряясь или сражаясь? Какой будет их первая принятая исповедь? И будут ли им идти облачения и борода? Конечно, борода всем идёт, но мало ли…
Семинаристы, как будущие мужья и отцы, с беспокойством думают о своей семье. Хватит ли священнической зарплаты для того, чтобы над детьми не смеялись в классе? Хватит ли священнического отпуска, чтобы успеть заново познакомиться с изменившимися за год членами малой Церкви, с которыми не удавалось проводить время из-за забот в Церкви большой? А если не хватит, то можно ли отмахнуться от этой проблемы словами: “Бог о них позаботится”?
Семинаристы спорят о книгах Достоевского и музыке Рахманинова, о политике и телефонах, о смысле человеческой жизни и о том, чья сегодня очередь выносить мусор. Одним словом, обо всём на свете! А все ли семинарские споры приводят к Истине... Думаю, вы сами знаете ответ. С одинаковой долей вероятности эти споры могут быть не поиском правды, а поиском самоутверждения и желанием победить товарища в словесной дуэли. Да и может ли вообще хоть что-то в человеке быть совершенно чистым, без примеси греха? Любовь, бескорыстность, воздержанность, поиск Истины — всё в нас отравлено. Но… Всё-таки мы ищем.
И верим, что однажды найдём.