Мы поверхности

 
Перила смыленной временем, мраморной лестницы. Чугунные кости, спиралями мысли куда-то уносят, как будто зовут, тихо просят. Мы ждем тебя в гости. Как много мы видели, смеха и радости, крови и горя. Мы помним. Нас строили, почти подневольные. Въезжали и жили, строили планы, и чего-то такого ждали. Спешили по нам на свидания. Актрисок звонкие туфельки, от нас куски отбивали. Офицеры с плечами в золоте, гордо шли по нам, шаг чеканили. Потом они вместе с семьями, чемоданы в пролетах бросили и бежали, бежали… 

Обувь грязная, ругань с присвистом, крики пьяные, что-то липкое. Торопились измазать в красное. Помним страх, и звонок полуночный, помним шорох колес под окнами. Открывали, кивали безропотно, зажимая в гортани вопли. Очень редко, холодным летом, задыхаясь, надрывно кашляя, возвращались.

Помним санки водой груженые, не в обиде за те царапины, помним тех, кто устав от голода, обессилев на нас лежали. Крик сирены, фугас, осколки, мы боялись и мы дрожали, кто сомкнул глаза, не вставали. Пережили. Пошли трамваи. Засмеялись и застучали по перилам портфели школьников, и студенты по нам бежали, что-то новое, что-то светлое. Перебором гитары, песнями, переездами, перелетами, солнцем вымыто, “Как же здорово!” мы поверили, но молчали.

Опять шли по нам, опять ползали, под мотив лебединого озера, то ли синие, то ли черные, но все больше малиново-красные. За квадратные метры вешали, а пролетов лепнину свежую, пули жаркие целовали. Пошумели и перестали.

А теперь, краски арт пространств, рабство офисов, коммунальные преисподние превратились вдруг в мини хостелы. Суетливый шум, и кальянный дым. Вместо радио на стене вайфай, ты ругаешься на плохой сигнал. Прикусил губу и глядишь в экран.

Вы живете, как спотыкаетесь, то находите, то теряетесь. Всю жизнь мечетесь, всю ночь маетесь. От любви с тоской задыхаетесь. Мы храним в себе, каждый тихий вздох, паром облака выдыхаемый. Помним каждого, кто дотронулся. Мы поверхности под подошвами, время стерло нас в пыль и крошево, ну а вы ничуть не меняетесь.