БРОД
1
Сквозь призму времени все видится по-иному:
Не есть пельмени, почаще ходить к зубному,
Сначала думать, потом тянуться к спиртному,
Пореже в разъездах, побольше времени — дому.
Вести дневники, составлять натальную карту,
Не жечь кораблей, потеплей одеваться в марте,
И прочие «надо», от коих, трясясь в плацкарте,
Бежишь на край света в недолгом и злом азарте…
А ты завел себе гороскоп, там рыбы и звери,
Ты их причесываешь и любишь, ты их проверил.
А я лишь тебе каждый день открываю двери.
И иду покурить в подъезд. И мой шаг уверен.
Я курю, а в квартире моей кому-то орут: «Горько!»
Да я бы и не возвращалась, но мне не выкурить столько.
И я теперь на бис на карнизе станцую именно польку.
Начать уже невозможно. Можно продолжить только.
февраль, 2007
2
В этом мире любовь вызывает жалость,
А вселенскую блажь называют «шалость».
Мне еще тридцать три, ах, какая малость.
Позади вся жизнь. Впереди — усталость.
А заглянет страсть, так окрестят — похоть.
Ты предложишь руку — прихватят локоть.
Говоришь всерьез — точно будет хохот.
Я звоню в Москву. Это, видно, плохо.
Я рисую точки. Бумага чахнет.
Я не лгу себе. Это дурно пахнет.
Зеркала отражают лишь место, место,
Говори о себе —это будет честно.
Повторю то же самое — вроде, лестно,
А придавишь мелодией — станет песней.
А когда нас пристроят в земле валетом,
Станет ясно, что мы задержались с ответом.
Просто лгали и путали лето и вето,
И считали, что сделано — значит, подпето.
Я делю Любови на чет и нечет.
Я давно не знаю, что время лечит.
Сочини меня, это и будет доза.
Не стихи нам помогут, так, значит, проза.
И кобыле легче, и баба с воза,
Ну а если нет, значит, емче поза.
Сон за сном — неделю отмечу галкой.
Ты же все приближаешься шатко-валко…
февраль, 2-7, 2007
3
Все должно быть понятным. В прицеле лет
Отдели мои кости от мяса. Опереди
На полшага хотя бы. Беги на фонарный свет.
Я — бумажный цветок, что приколот к твоей груди.
Кончен праздник, и в луже бумажный цвет.
Не винись, не вини — в пользу бедных твои гроши,
И чужие долги мерзлой струйкой за воротник.
Я прижата лицом к стене. Мне орут: «Пляши!!!»
И, конечно, оправдан веселый крик.
В преисподней, куда допущены блажь и бес,
Мне предложат вчерашних щей и века без книг.
Не дадут ни пера, ни бумаги… Оставят без…
зима, 2007
4
Сводит с ума присутствие постороннего.
Слово приходит — предчувствие проворонено.
Я ощущаю себя израненной и оброненной.
Ты остаешься. А я уже похоронена.
Я по легенде чужая, но постоянная.
Сядешь на шею — размякну, как каша манная.
Мою полы, стираю и драю ванну я.
Жизнь принимается мною, как вводная данная.
Каждый заходит и требует: срочно чаю мне!
Я не хочу обидеть, я так, нечаянно.
И отчего же меня ты зовешь отчаянной?
Лучше быть белой вороной, чем черной чайкою.
зима, 2005
5
Я не владею искусством забыть и бросить.
Я обожаю весну, но мне ближе осень.
Каждый из нас под кого-то обычно косит.
Утро приходит и даже воды не просит.
Каждый любимый как будто случайный вор мне.
Ночь неспроста только письмами память кормит.
Я же ее — словами, подачка форме.
Утро приходит, и снизу скребется дворник.
Я разучилась думать, мозг просто млеет.
Сердце разбито, но в шкафчике нету клея.
Как ни крути, батарея всего теплее.
Как говорится, не дунешь — к утру истлеет.
Как хорошо невольно побыть трещоткой!
Что-то болтаешь, а сердце гремит чечеткой.
Вечно себя причисляешь селедкой к водке.
Утро приходит, и все понимаешь четко.
Эти каракули ты называешь «почерк».
Я принимаю дни, сочиняю ночи.
И на твоей ладони я ставлю прочерк.
Утро придет, даже если совсем не хочешь…
февраль, 2007