Надышался наивных созвучий,
налетался с певуньей вдвоем.
Как прожить без худышки певучей
в прохудившемся сердце моем?
Для чего она тенькала тонко
для чего прилетала на зов,
голоском гамаюновым звонко
щебетала: «чив-чив! Чай-готов»?
Не готов, и не надо мне чуда,
я состарился в доме чужом.
Пела тихо, да слышно отсюда
до оливы, где масличный жом.
Улетай же, спасайся, певунья,
не топчи мой столешник пустой,
что мне песня твоя гамаюнья,
разменял я десяток шестой.
Для чего золотой, осиянной,
с хмурым лешим чаи распивать?
...Как прожить без тебя, окаянной,
что в душе затаилась, как тать?