Волчата тянут всё нутро,
от голода в глазах
темно… как нет его давно…
и бросить их нельзя.
Примолкли, даже не пищат,
вернётся – не простит.
Сберечь, сберечь его волчат.
Я знаю, не убит…
А вот тревога, точно нож
волчицу тычет в грудь.
…Вот этот на него похож…
ещё кого-нибудь…
Двоих хотя бы дотяну,
всех не смогу, прости…
Девчонке вот и пацану,
двоим из девяти…
Уткнулись двое ей в живот,
а лапой, остальных
толкает нежно, чуть живых,
туда, где снег и лёд…
… Но как от страха за самца
толчётся сердце птицей.
Мне рядом надо до конца…
Ослабшая волчица
из логова на снег спешит
на онемевших лапах,
туда, где так кровоточит
её мужчины запах.
Её мужчина, друг, жених,
отец её волчат…
бежать, протиснуться меж них…
Волк волку здесь не брат.
И глядя в жёлтые глаза,
с надменностью царицы,
уверена: врагу нельзя
атаковать волчицу.
И льнёт волчица к своему
в невероятной ласке.
И неподвластное уму
стремленье без опаски,
чтоб рядом бились их сердца,
как перед смертью, гордо,
шепнув: «там волки ждут отца…»
прикрыть мужчине горло…
Спасла… Усталый, весь в крови…
Но как же нежен жест:
прикрыть собой предмет любви,
пока та жадно ест…