С семнадцатого по двадцать четвёртый
России перерезали аорту,
И русские под новым небосклоном
Недосчитались тридцать миллионов.
Пять холокостов скрытых, но реальных
И на сегодня – под завесой тайны.
Народ-хозяин слишком был опасен.
А цифру нам озвучил Фритьоф Нансен.
И Англия в своей палате лордов
Всё подтвердила удовлетворённо.
Об истребленьи русских знали Штаты
И прочие иные супостаты.
С их помощью сионская лавина
В крови Россию нашу утопила.
Народ пытали, голодом морили,
Потом сложили в братские могилы.
Сопротивлялись по двадцать четвёртый,
И вдруг протест иссяк, как будто стёрт он.
От сатанинской туши Мавзолея
Прошёл дурман безволящего зелья.
Сознанье изменилось. И в России
Зажили вроде те же, но другие.
Зачистить же Россию предстояло
Второй войной, ведь Первой было мало.
А жертв кровавой пляски сионизма
Перенесли в анналы сталинизма.
Теперь нам помнить велено немного:
Один лишь маховик тридцать седьмого.
О русских жертвах позабыли просто.
Взамен раздута тема Холокоста.
Народ-хозяин – на глухих погостах,
Но как-то живы «жертвы» Холокоста.
Уж их потомки жаждут воздаянья
За мифы и фантомные страданья.
И получают! И порой, ребята,
С потомков истреблённых русопятов!
Архивы засекречены, а книги –
Запрещены. В карманах – снова фиги.
От комплексов педрильных и от страхов
Средь запрещённых – даже князь Жевахов!
«- Был дед в «Союзе Русского Народа»?
- Ну что вы! Не было его в природе!»
И нет теперь у русских государства.
Они под гнётом титульного байства.
Нет их и в «нашем» Основном Законе –
В том, что написан как бы в нашем доме.
Зато в лицо нам тычут толерантность,
Терпимость к злу, - такая вот пикантность!
Чтоб мы с восторгом рабским подыхали,
Всё оставляя разным геноцвали.
Вам кажется, концлагерь испарился?
Не верьте! Просто вертухай побрился!