Генерал пацанский дал отмашку,
Узаконив дыбу и отстрел.
Ни одну не вычитал бумажку,
Высказался лично, как сумел.
Обещал намять бока и рожи
Всем, кто не согласен с упырём.
Просто вылез из холуйской кожи,
Клацая зубами и цевьём.
Он в кокарде был, при эполетах,
Честь его не жала под кадык.
Речь не об украденных котлетах
Двинул этот правильный мужик,
Дав понять, чтоб смерды были кротки,
А иначе бабушка с косой
К ним по интернет придёт наводке.
Был при этом воин в доску свой
Тем, кто грабит, лжёт и ненавидит
Русский обезглавленный народ,
Что давно лишь на себя в обиде,
Только пьёт, да, попивая, мрёт.
Генерал геройски бряцал словом,
Зная, что за ним стоят стеной
Триста тысяч рыл, на всё готовых,
И пахан, по-ленински родной.
(Быть ему по смерти в мавзолее,
Под стеклянным лёжа колпаком,
Где он станет всем ещё роднее,
Как любимый всеми избирком).
Генерал предвосхищал событий
Грозный запланированный ход,
Чтобы без догадок и наитий
Знал сиделец, кто его убьёт.
Чтобы "навальнята" знали тоже
Богатырский фирменный расклад.
Ведь в "калашный ряд" отбор всё строже,
Где гешефты правит паханат.
Отправитель есть и получатель,
Много на Москве стоит мостов...
Наверху лишь небо и Создатель,
На земле - главенство мудаков.