Мне в этой яме снова подыхать.
Не выдает подбитый облик скверный
Гор гималайских ирбисову стать,
Кайманов норов и сноровку серны.
На прутьях незатейливая слизь,
Пруты плели тюремщики со стажем.
Куда лететь - когда не в силах ввысь,
А пол по горло перьями загажен.
Проходит свет сквозь шахматный плетень.
С бельмами аксолотля все едино -
Что дохнуть в непроглядной темноте,
Что на свету посмертно слиться с глиной.
В стене бревно к бревну прикреплено
Умелой дланью господов с колами.
Не одолел преграду, все равно
На пять частей ее распополамил!
Ещё луна и вырвусь с заперти,
Тогда поля мне выворотят лапы,
Суставы не успели отойти,
Как смялись в теле смерти Эскулапа.
Мне в край осточертело замечать
Их хитрые глумящиеся рожи,
Но вот в степной окраине опять
Со всех сторон, по всем фронтам обложен.
Слаба попытка скрыться в сухостой.
Так клин, и тот не вышибают клином,
Как шершней пестро-полосатый рой
В гурьбу сгоняют тлеющей лучиной.
Пришло в упадок пламя на тельцах,
В золе останки плоти насекомой
Срастутся вновь, не стлевши до конца,
Но хитрость эта всем врагам знакома...
Мне с этой клетки - недоступен вид,
Хоть и она не вусмерть монолитна.
Ста сотням глаз десятков арахнид
В прорехи кольев ничерта не видно.
Охотник наловчился хоть куда -
Копьем бить метко с двух десятков метров,
Ходить, ползти и красться по следам
Быть тише тиши и всесущней ветра.
Я здесь на ночь - но ночь всего одну,
На этот раз оков с себя не скинул.
Не продерет тюремный пол манул,
Не даст взобраться хватка панголина.
В остроге новоявленных царей,
Дозорный спит, да нет на волю хода.
Лишенный сил - оставлю на заре
Свой сан сосредоточия природы..
Оставлю титул властелина птиц,
Главы зверей, вождя иных таксонов,
Эпоха шепчет - пасть всеземно ниц,
Отставить бой. Оставить подступ к трону..