Зима; и небо затянуло в
тяжёлые облака,
А детвора играет снегом, и снег греется у них на руках.
А город застыл и замер, храня молчание зеркал
Высокий дом не замечал, что лёд крепчал и черепица
На крыше треснула. Вот-вот всем поздравления раздаёт…
Он заискриться, и помчится. Свет фонарей. И вот случиться
Непоправимое, - как сон неповторимое. И зима разольёт
По бокалам шампанское и по залам - свет свечей и – произойдёт
То небывалое, о чём пророки говорят. Скорей спеши
И тихо ступай по тонкому льду. Ты - ведёшь. Нет, я – веду.
Метель играет в чехарду. Любимая тебя найду. В бреду
Все мои мысли. Я устал, но… ты идёшь ко мне навстречу,
А за тобой весь летний вечер: огни домов и тайны снов и слов,
И словно не замечу всего вокруг лишь контур твой и плечи
Ещё с собой семнадцать белых роз, тебе принёс, я не забыл
Что то, чем я дышал, и был, кем стал для тебя, кем ты была во времена
Великой смуты….. И со мной, когда из всех понятий и основ
Я выбрал боль любви и поминутно до исступления тебя любил;
Любила как безумная, и пыл нас лихорадкой обхватил. И время на
Часах остановилось, а имя той любви - Кристина; и она спустя
Каких-то семь лет никак не изменилась. Всё тот же город Драхтен
И дома угрюмо озираются на пирс, где твой отец оставил свою юность…
Потом как водиться пошёл во флот служить, и стал героем баек в трюмах.
Второй этаж, где комната твоя и где лиловая стена и бра и ты грустя
Читаешь мои письмена, в которых я ещё подросток и ещё ищу себя. Achten
Twintig augustus in Nederland*… Когда мы встретились, казалось что навеки,
Что вода по желобам всё также будет литься; дождь, который начался с утра
Всё так же барабанит стёкла окон, за которыми морской и резкий ветер. Веки
Твои целую неумело, мы малы - едва исполнилось семнадцать. Как сутра
Из Корана – что повторит Аман, - и мы так повторяем признания любви,
Но не давая веса своим словам и веря мечтам - ладно я повеса, но ты
Несмотря на то что юна, чиста и прелестна – так умна. Но даже ты Кристина
Была не в силах предсказать то, чем закончиться двух юных и счастливых
Судеб, жизнь. Семь дней которые мы провели с тобой от дома и до колледжа
И после - вдвоём… вдвоём… вдвоём…. А потому одни – уже тогда пришла
Нам мысль, что время схоже, чем то с левкоем, и оно также горчит когда
Проливает сок. И мы учились доверять, прощать, любить, обещать, и верить.
И - ну чем мы не святые – да для нас должны были вот-вот раскрыться двери
Всех храмов. Рано. Это первая ночь, когда мы не смогли заснуть и слышали,
Как сокол раненого зайца уносил к себе на западные острова, а ты лежала
Рядом, я гладил твои чёрные локоны, тогда как ты мне по левой руке гадала.
И твой взор запомнился мне раз и навсегда. И всё ушло, но нет – осталось -
Вот бежим навстречу мы друг другу; вот старый пирс. Года возьмут своё
Бесспорно, но к чёрту рассуждения – довольно. Вот – обнялись, и все слова
Застыли, замерли – лишь только слёзы увлажнят грустные глаза. И гроза
Которая собиралась сегодня, подождёт ещё полчаса, а мы возьмёмся за руки
И пройдём к тебе домой, а с пирса всё так же смотрит зорко старый капитан,
Сверяясь с курсом, думая не спиться б и как пройти сквозь залив в туман.
Всё тот же дом, всё та же мебель, книги; второй этаж; лиловая стена
На которой фотографии и старые письмена. И наши имена. Да именно
Сегодня твоё день рождение и как, тогда семь лет назад такое же число
Давно с тобой не видились и видно изменились. Многое произошло…
Горячий чай, пирог и свежесть роз и разговор прервавшийся начался о соколе
Что зайца поймал и унёс на остров, где сокровища спрятали пираты. В рокоте
Начавшегося грома спрячется янтарный лес, весь в драгоценностях и золоте.
Веки твои целую.....
* (недерланд.) Achten twintig augustus in Nederland. Двадцать восьмое августа в Недерландах