В 1983 году я приехал к брату в Эстонию.
Брат был брит наголо, одет в тельняшку и джинсы. Мы поднялись по лесенке в железнодорожный пикет. На столе чашка кофе. На стене инструкции.
Послан присутствовавший здесь же безработный друг, вышедший из тюрьмы,
с жезлами вниз для пропуска электрички.Пока она не показалась, за трешку пропустил легковую машину. С грохотом прошла электричка на Тапу.В кустах был обнаружен в стельку пьяный датский моряк, возле него торба, в которой порнографический журнал и красно-белый свитер.Все это немедленно конфисковано.
После дежурства шли пешком вдоль полотна. Навстречу выкатилась наглая толпа эстонских подростков.
Брат решительно шагнул вперед: - Только что из зоны откинулись, братва.
А за нами еще пятьдесят человеков идут! Надо срочно организовать выпивку и баб.
Толпа шарахнулась от нас, как от прокаженных, не изображая непонимание великого и могучего.
Потом мы залезли в палисадник частного дома нарвать прекрасных огромных яблок.Выбежал хозяин, громадный прибалт с красной мордой.Он что-то гневно лопотал на своем чухонском наречии. Брат, не меняясь в лице,совершенно хладнокровно выбрал самое громадное яблоко, грубо сорвал его с ветки, и, прицелившись, изо всех сил запустил его как в гандбольные ворота, а он был мастером спорта по ручному мячу, прямо в щирокомордое лицо бегущего на нас, что еще усилило силу удара, так как усиливается энергия при столкновении на встречной полосе.
Дико завизжав тонким голосом, неожиданным для огромного мужика, крепкий зажиточный хозяин упал навзничь, раскинул руки обильно покрытые веснушками и рыжими волосками.
" Раскулачивать вас, гадов, надо.." - Процедил сквозь зубы брат, спокойно сорвал еще пару румяных плодов и с достоинством удалился.По пути пнул националиста в бок, тот застонал, а мы убедились, что человек по крайней мере жив..
Брат погиб 19 января 1985 года. Сбит поездом Минск-Таллинн.Помогли ли ему попасть под поезд осталось невыясненным. Ему было двадцать восемь лет.В независимой Эстонии он все равно бы не выжил. В бумагах его я нашел поэтический дневник.Надо понимать, что автору в 1970 было четырнадцать лет.
Вечер. 1970.
Вечер. Парк "Динамо".Тихо. Благодать.Хам решил пред нами силу показать.
Вдруг подходит "Боцман": - Ну-ка, подтянись!- У него неброско руки тянут вниз.
Он бросает жребий.Пожирает торт.Что он есть отребье он не признает.
Мелодия .1970.
Я не знал. кто написал эту мелодию.
я никогда не интересовался этим.
но сейчас она сидела во мне.
Заставляя вспоминать все лучшее.
Может быть, ее создал сумасшедший.
Или она придумана каким-нибудь чудаком.
Забыть то, что говорилось, помочь вспомнить,
Чтобы опять забыть. Снова: Ту...Ту-Ту-Ту.
Если когда-нибудь мне придется умирать,
Я хочу умереть под эту музыку.
Кто-то сказал. что нельзя видеть, не слыша.
Он, вероятно, был чертовски прав.
Мне хочется убежать от сознания и ощущения.
Я почти определенно знаю, что не хочу верить в то,
Что будет через минуту.Видимо, я буду
сидеть и писать. как сейчас.
Кусты памяти. 1971
Поверить в отдаленность. в приближение
чего-то сверхъестественного
в полной мере не представляется возможным.
Кто не видит этого, тот из ряда вон выходящий
и не возвращающийся никогда.
Твои глаза упоительны и бесхитростны.
Врешь и клянешься ради того.
чтобы быть милостивым государем.
а этим, которые не вернулись
в жизнь хотя бы инвалидами,
посмертная почесть в насмешливых
одеяниях из уст их же однополчан.
Кто верит в святыню, такую же вечную
и непоколебимую, как Вселенная?
Кто знает, что таится или пытается таиться
в кустах памяти погибших?
Солнце. 1971.
Почему Солнце неумолимо совершает
предначертанный круг?
И какое ему дело до всех нас?
И того выстрела, сразившего поэта наповал?
Улыбаться и хмуриться, плакать и ликовать
оно не умеет.Оно даже не учится этому.
Оно просто совсем ничего не хочет.
Каждое утро оно освещает надгробные надписи.
И, если оно в окно попадет лучом
на стол Дворца бракосочетаний,
то осветит подписи вступающих в брачный союз.
Я объявляю себя и Солнце мужем и женой!
Несгибаемость духа.1969.
Поднимался в воздух самолет. Шум в ушах, во рту леденцы.
Ты мою жизнь пересекла. Здесь слов последних мы творцы.
И вот стою, печальных мыслей полон.Ну что же, такова моя судьба.
И лишь сейчас я ясно понял, что ты мне больше не нужна.
Вскочил. Озирается сонно. Оторвали от важного дела.
Только синеют кальсоны среди белого тела.
Петухи загорланили.Солнце встало кровавым пятном.
А его в это утро ранили. Но схватили его потом.
Он, избитый, совсем без силы. Но с отчаянно твердым лицом.
Очень долго схвативших бесила несгибаемость духа в нем.
Мысль. 1969
Меня всегда волновала мысль,
значит жил я беспокойно,
постоянно ощущая ее воздействие.
Чисто физически мы можем
находиться во времени и пространстве
лишь в одном месте, но мысленно то,
боже мой! А чувственно?
Ведь в эту самую минуту,
когда пишу эти строки,
сколько несправедливости
вершится в мире.
Сколько горя смертей, ужасов?
А чем помочь могу, как облегчить?
А ведь от бумажного сострадания
легче не будет! Никак не будет.
Значит, надо действовать по-иному,
по-человечески. Но как?
Вопрос без ответа.
Вот мы здесь все размышляем о великом,
о всепрощении и всепонимании.
А на самом деле то,
что получается.
Где-то, когда-то.
Да и не важно.
Писать. 1970
Писать так: ежели о пище,
то чтобы слюни рекой текли.
О любви так, чтобы вечером же
по уши влюбиться.
А коль о ненависти,
то чтобы пронзила тебя
самого насквозь.
Как шпагой ,
за невозможностью помочь.
Важно как жизнь,
архи приставка
не помешает.
Музыка. 1970
Музыка, мощно взмахнув крылами ,
летела в сердце.
Поэзия вздрагивала,
просыпалась,
стряхивая пыль будничности
и принималась танцевать.
А живопись-то?
Природу схватила
нежным мазком в безумии!
Я принесу вам всю
свою любовь. не продать,
а подарить, как дарят и море,
И звезды.Не Европа
и не Азия.
А вы видели оазисы?
Сестренка.1971
Нане скоро будет два.
Целых два годочка.
Очень милая она
Маменькина дочка.
Самое главное, самое важное,
Самое чистое это она.
Все мы. 1970
Все мы издавна приняли считать
, что люди,
Действующие против разума,
выполняющие совершенно
необычные приемы,
а также не понимающие
самых элементарных вещей.
являются людьми
с расстроенной нервной системой,
а если быть проще, то сумасшедшими.
Однако, думая так,
мы совершенно упускаем из вида,
что совершенно нормальный человек
в их глазах кажется или кретином,
или человеком со слабо развитой
мыслительной способностью.
Молодой человек.1970
Его сильный подбородок,
глаза, наполненные мужества
и состояние бесконечной
непримиримости сразу выдавали
в нем личность незаурядную,
а может еще более...
Он рассматривал занятия
на философском факультете
как вспомогательный этап
в той душевной работе,
которую он совершал дома,
уединившись и полностью
отдавшись своим мыслям.
Немногие могли понять
за туманом, покрывающим
каждое его слово,
какой-то смысл,
причем довольно глубокий.