И уходила так, как входит смерть,
бесчувственно, рассеянно, не гордо,-
из города, за каменную твердь,
в транзитный терминал аэропорта.
Казалось, нужно срочно улетать:
сложила в сумку платье, босоножки.
И чью-то именную благодать,
не дрогнув, предъявила на таможне.
Жизнь закружила весело, легко,
и сожаленья были ей некстати,
пока лилось сухое молоко
отсыпанной на память благодати.
Её теперь встречали только те,
кто принимал торжественно и веско.
Она забыла всё о пустоте,
которую оставила в отместку.