Её путь заканчивается здесь, в скрипящей больничной койке,
рядом с чьей- то трясущейся бабушкой, боящейся тьмы в аду,
в объятиях с мягким медведем, сделанным кем-то из войлока,
с пузырьком на шаткой тумбочке и таблеткой морфина во рту.
Пока не придет конец, она будет тонуть в вязкой чёрной жиже,
образованной из осколков кроватей, потолков и тумб.
Ее ноги будут болтаться
как тряпочки...
а мир всё ниже, всё тоньше, всё больше давит на череп, и воздух летит из губ
Шум будет только все ухудшать, порождая иллюзии ран на теле повсюду,
куда уже добрались метастазы.
В больницах всегда так,
всегда этот “all inclusive”,
белый цвет стен и аромат умирающей плоти, всё разом
Она никогда не услышит: «доброе утро, родная моя»
не увидит башни, построенной самим Гюставом Эйфелем,
не узнает своей поразительной способности петь с утра,
так красиво, что птицы молкнут от Англии до Карелии.
Лишь вера, любовь и надежда спасают такие случаи:
надпись на лбах у врачей, приходящих к тебе с ревизией,
но если ты сирота, то не кому в тебя верить. При лучшем
раскладе сильно веришь сама, и
может
придёт
ремиссия