Вечером - мы все, конечно, помним, как это бывает - благодаря добрейшей лиловой О., я попала в самую настоящую Башню из слоновой кости. Город гляделся в её высокие окна, и постепенно, глоток за глотком, выпивала она из промозглого бабьего лета тепло.
Свет просачивался по каменным кокошникам наличников, скользил по вогнутым линзам белёных стен, восходил по шартрезу мраморных колонн с кудрявыми акантами капителей - собирался под исполинской базиликой свода с жемчугами розеток и перламутром треугольников, неумолимо обрушиваясь, расплёскиваясь, играя в пятнашки.
Полумесяц зрительного зала деликатно обнимал сакральное, где правили бал двенадцать Чёрных Королев. Повинуясь их волшебным инструментам, рассыпающиеся тут и там звенящим роем звуки собирались в истекающие вдохновением гроздья.
Entree
Воспоминание зрелого сердца: привлекает внимание деликатно проблёскивающими пузырьками эмоций и выразительным переносом руки, располагает сдержанностью с лиричным послевкусием.
Carnet de bal
I. Самозабвенно поющие Времена Года
II. Достигшее высот духа Гранд Танго
III. Зовущая покинуть этот мир Павана - для виолончели ли, не для сердца разве?
IV. Искрящий дуэт скрипки и гобоя в сопровождении подобающей свиты
V. Светлый ручей трепетного адажио
Dessert
Нас посетила донна. Донна Благодать.
Нам голосом одним сумев нарисовать
любовь и долг, тревоги и желанья,
и слушали мы, затаив дыханье...
Отдали мы таланту долг,
но от ладоней шум не смолк,
а перед нами, маску сняв -
субретка милая, дитя забав.
Шалунья поступила с нами так,
как поступают все прекрасные от века.
За неименьем опыта - не попаду в просак -
скажу: "О, музыка! Ты - счастье Человека!"
Некоторым из нас дано гореть; и пламя это - благословенное, проклятое - поддерживает далеко не только одну их собственную жизнь. Остальные могут прийти и погреться; если повезёт, смогут унести частицу в себе и даже поделиться с другими: "огонь непрестанно пусть горит на жертвеннике и не угасает" (Левит 6:13).