Замаревевшая Луна – буто кистей змеистое
средь серебристых покрывал,
измятых тёмной наготой бескрайней ночи,
бескрайней, как ветра, течения морских глубин,
манящей, удушающей
от сердца распалившегося;
пальцы лунные, коснитесь лба,
умойте холодом,
уймите голод мой по тьме,
он щёк лобзание в постели языка.
Я вижу,
всё – ночное небо,
у ног моих раскинулось - из мёртвых,
сверкает россыпь отслуживших глаз,
природой сотворённых лишь для самоупоения,
и тьму, знакомую по сомкнутым глазам,
им больше не узнать,
отпламенели вымпелы их губ,
сукровной кожи сходит береста,
затылки черепов их –
груди почвы молоком налитые,
не кровь растёкшаяся, нет -
медвежья пасть,
не мясо -
красный бархат клочьями,
с рогов оленьих обронённый,
и обновлённые рога скелетов их
теперь бессильно в никуда грозят,
умывшись холодом.
Мне утром в новом ожидании
ещё неспешней показался Солнца ход.