То ли слабость моя,
то ли сила:
рассмеяться, когда
не смешно,
и, возможно,
немногим дано
зарыдать, когда боль
подступила —
прямо к нёбу,
от самой души,
как комок, но его
не проглотишь.
Пусть бы кашель,
что в горле першит,
чем страданий глухих
многоточия...
Оттого в молчаливой
манере
улыбаться, сжав волю
в кулак,
чтоб не думали люди —
слабак, —
когда сами с собой
лицемерят
и играют на самом
живом,
будто богоподобные
черти,
а снаружи сияют
добром,
только зло поселяется
в сердце.
И когда бы в него
не смотри,
не заметишь ни ран,
ни трещин,
и снаружи портрет
безупречен,
но ведь тьма обитает
внутри.
И доказывать было бы
зыбко:
вероятность найти там
свет
между самой холодной
улыбкой
и стотонной тяжестью
век.
Если знали бы мы, где
не ищем
и как сложно нам всем
дано
засмеяться, когда
не смешно,
чтоб не быть среди лишних
лишним.